Почему поют русалки
Шрифт:
ГЛАВА 38
– Присмотри получше за лошадками, – говорил Себастьян Тому, передавая поводья от пары усталых коней, запряженных в двуколку, на которой он только что вернулся из Кента. – Этот конюх с извозчичьего двора – полный идиот. Больше ни за что не отправлюсь туда без тебя.
Мальчишка ухмыльнулся и принял поводья.
– Я с ними во как буду нянчиться, не бойтесь.
– С Паркером повезло? Выяснил что-нибудь?
– А то! Его зовут Мэтт. Мэтт Паркер, работает в доках Ост-Индской. Вечерами торчит в местной пивнухе, «Заяц и гончая», ну, которая по дороге на Рэтклифф.
Взгляд Себастьяна, устремленный на грума, выражал едва ли не благоговейный ужас.
– Как тебе удалось все это выяснить?
Ухмылка маленького форейтора стала еще шире.
– А вам чего?
– Возможно, ты прав.
Хозяин повернулся к садовым воротам, чтобы идти в дом, но, помедлив, напомнил Тому:
– Если бы ты еще сумел подыскать мне камердинера…
Том рассмеялся и энергично закивал:
– Помню, помню, хозяин. Со всех сил ищу.
Таверна «Заяц и гончая» представляла собой неописуемо грязное, полуразвалившееся строение, притаившееся в узком проходе между аптекарской и мелочной лавками.
Себастьян с трудом прокладывал себе путь к буфетной стойке сквозь шумную толпу. Он предусмотрительно позаботился о подходящем наряде, но, несмотря на то что на плечах его красовалась потрепанная куртка, на голову была криво надвинута заношенная шляпа, а завершали эту коллекцию короткие штаны с Роузмари-лейн, он то и дело ловил на себе любопытные, явно враждебные взгляды. В подобных заведениях незнакомцев не встречают с приязнью.
Себастьян заказал пинту эля и, сохраняя молчаливое спокойствие и невозмутимость, принялся медленно цедить пиво, незаметно разглядывая полную табачного дыма комнату. Пивная явно пользовалась популярностью среди портового люда: моряки в синих бумазейных рубахах, рабочие в грубых куртках теснились здесь толпой. Себастьян приступил уже ко второй кружке эля, когда в зал ввалилась еще одна группа портовых рабочих, здоровенных верзил с широкими плечами и мускулистыми ручищами. Себастьян исподволь прислушивался к их добродушному перешучиванию и скоро выделил среди них одного малого с соломенными волосами и шрамом на щеке, к которому приятели обращались, называя его Паркер.
Запомнил лицо и вновь занялся элем. Когда докеры затеяли игру в дартс, Себастьян мельком отметил, что выигрывал чаще Паркер. В какой-то момент он отвернулся, чтоб заказать новую кружку эля, а в следующий неожиданно обнаружил рядом с собой Мэтта Паркера.
– Кажись, вы по мою душу здесь? – грубым тоном поинтересовался парень. Прищуренный взгляд его карих глаз был откровенно враждебным.
– В общем, да. – Себастьян знаком велел подать еще эля. – Хотелось поговорить с вами о вашем брате.
– О Джеке? – Брови великана насупились.
– Да.
– Какого черта вам надо? И вообще, вы-то сами кто такой будете?
– Меня зовут Девлин, – спокойно отвечал виконт, не делая попытки замаскировать свою аристократичную манеру речи.
Паркер шумно втянул носом воздух.
– Сдается мне, что вы говорите как вшивый пижон. А какое кому из ваших дело до таких висельников, как мой братец Джек?
Себастьян намеревался предложить этому человеку деньги за полученные сведения, но теперь решил, что делать этого не стоит. В заносчивой манере поведения докера сквозила та задиристость, которая подсказывала, что подобный жест не будет хорошо принят.
– Насколько мне известно, ваш брат даже на краю смерти утверждал, что те, кто давал показания на суде, солгали.
– Ну? Так то было четыре года назад. Никто и ухом не повел на то, что он говорил.
Служанка шумно обрушила кружки с пивом на стойку рядом с Себастьяном, одну из них он придвинул парню с соломенной шевелюрой.
– А теперь есть.
Докер не притронулся к выпивке.
– Вы затеяли свои расспросы из-за тех убийств? Сперва Кармайкл, потом Стентон. А на днях сынок Беллами.
– Вы забыли о Николасе Торнтоне.
– Торнтоне? – Недоумение мелькнуло во взгляде Паркера.
– Его убили на прошлую Пасху, в графстве Кент.
– Я даже не слыхал про то. И никакого Торнтона на суде что-то не упомню.
Язык пробежал по сухим губам, облизывая их. С рассеянной миной парень потянулся к кружке, поднес ко рту и сделал огромный глоток.
– Вы с Боу-стрит, угадал? – выпалил он, со стуком ставя кружку на место. Теперь в его глазах появилось зарождающееся подозрение и страх – страх человека, слова которого могут дорого ему обойтись. – И заявились сюда потому, что я много выступал, когда брата на виселицу потащили. Про месть и все такое. Так то я просто болтал, слышите? Дурацкий треп. Джек был моим младшим, и он, точно знаю, ничего дурного не делал. Мятеж на корабле – да ему в голову бы такое не пришло. Он в нем и не участвовал. Другие из команды насели на пего – присоединяйся к нам, а то останешься с этими и подохнешь. Кто бы тут устоял? И из-за этого парня вздернули на виселице! – Паркер резко замолчал, его лицо на глазах осунулось от горя. – Ему-то всего семнадцать и было. Представляете, всего семнадцать лет.
– Я не знал. – Себастьян наклонился к собеседнику и продолжил: – Ваш брат до самой смерти утверждал, что те, кто давал показания на суде, солгали. Но в чем они лгали?
Мэтт Паркер осушил кружку до дна, но отрицательно покачал головой, когда Девлин сделал движение, чтобы заказать еще.
– Про этого Дэвида Джарвиса, ну, отец которого чуть не братец нашего короля. Они говорили, что того парня убили матросы в драке. Пырнули в бок абордажной саблей. – Молодой докер покачал головой. – Этого не было. Парень был здоровехонек, когда матросы сбежали в корабельной шлюпке.
Он понизил голос и, в свою очередь, наклонился к собеседнику ближе.
– На корабле случилось кое-что мерзкое, после того как команда его покинула. Подумайте о том, что сделали с трупами тех убитых молодчиков, и поймете, о чем я толкую.
Мэтт выпрямился на стуле и замолчал, взгляд его ушел в сторону, будто парень разглядывал что-то вдалеке. Затем он снова повернулся к Себастьяну, теперь челюсти его были сжаты, лицо будто окаменело. Минуту спустя Паркер заговорил:
– В одном вы точно правы. Я и вправду тогда поклялся, что еще увижу, как они расплатятся за то, что сделали с Джеком. Но я все-таки христианин, и есть вещи, на которые никогда не пойду. Надеюсь, что Господь наш отомстит им по-своему. – Дрожь отвращения пробежала по грубым чертам его лица со шрамом. – Кто бы ни сделал это – ну, в смысле, изувечил сынков тех типов с корабля, – я бы подумал, что этим человеком движут отцовы гнев и обида.
Паркер сдвинул вместе кулаки и приподнял в таком жесте, будто они были скованы наручниками.
– Можете арестовать меня прям сейчас, но убийства от того не прекратятся. Тот, кто затеял это зло, продал душу дьяволу и сам знает про то. И он не остановится, пока не убьет их всех.
– Сколько на корабле было человек?
Паркер пожал плечами. Лицо его теперь стало странно бледным.
– Не знаю. На суде выступали только Стентон, Кармайкл и Беллами. Но там были и другие, и офицеры и пассажиры. Спаси Бог их детей, если они у них есть.