Почему так важен Оруэлл
Шрифт:
Эти творческие метания, помноженные на с трудом обретенную уверенность в собственных убеждениях, позволяли Оруэллу проявлять необычную прозорливость не только по поводу всяких «измов» – империализма, фашизма, сталинизма, – но и разбираться во многих темах и вопросах, и сегодня не дающих нам покоя. Перечитывая собрания его сочинений, погружая себя в обширный новый материал, собранный в образцовом труде профессора Питера Дэвидсона, я чувствовал, что нахожусь в обществе писателя, все еще необыкновенно современного. Вот несколько тому примеров:
– его работы об «английском вопросе» [6] , а также на схожую тематику, включающую региональный национализм и европейскую интеграцию;
– его убежденность в важности языка, предвидение того, что многие современные дебаты будут строиться на основе использования наукообразного жаргона, бюрократизмов и с учетом «политкорректности»;
– его интерес к народной или популярной культуре и к тому, что сегодня называется
– его увлеченность проблемой объективности и доказательности истины – центральной проблемой дискуссии, сегодня предлагаемой нам теоретиками пост-модернизма;
6
В узком смысле – вопрос о роли Англии в истории Британии, в широком – вопрос о роли Англии (и Великобритании) в мире. – Прим. ред.
– его влияние на развитие художественной литературы, включая романы так называемого течения «рассерженных молодых людей» [7] ;
– его тревоги об окружающей природной среде, о том, что сегодня признается экологическими проблемами;
– его активное беспокойство по поводу опасности гонки ядерных вооружений и наличия ядерных держав.
Этот список совсем неполон. В нем есть один зияющий пробел: относительное равнодушие Оруэлла к США как к укрепляющейся господствующей культуре. Но даже здесь он сумел сделать несколько интересных наблюдений и прогнозов, и его работы нашли благодарного читателя среди тех американских авторов, которые ценят английскую прозу и политическую честность [8] . Первым вспоминается Лайонел Триллинг, которому принадлежат несколько острейших наблюдений насчет Оруэлла. Прежде всего необходимо сказать, что он – Оруэлл – был очень скромным человеком, потому что скромность требовалась ему во многом: «Если вы спросите меня, что он защищал, что собой воплощал, мой ответ будет: добродетель не быть гением, добродетель обращаться к миру, вооружившись лишь простотой, прямотой, честностью и интеллектом, и уважение к сильным качествам человека и к проделанной им работе… Он не был гением – какое облегчение! Это воодушевляет! Потому что благодаря этому понимаешь: то, что было сделано Оруэллом, может быть сделано любым из нас».
7
Рассерженные (или сердитые) молодые люди – группа молодых британских писателей 1950-х гг., основной темой творчества которых был протест молодого современника против окружающей действительности. Представителями этого течения были, в частности, Джон Осборн, Джон Уэйн и др. – Прим. ред.
8
И продолжают ценить. Немедленно после событий 11 сентября 2001 года, когда огромное количество интеллектуалов и псевдоинтеллектуалов продемонстрировали что-то вроде нейтралитета по отношению к жертвам в Нью-Йорке, и в Пенсильвании, и в Вашингтоне, и к фашистам-теократам из «Аль-Каиды» и «Талибана», по электронной почте люди пересылали друг другу следующий отрывок из «Заметок о национализме», эссе Оруэлла 1945 года: «Большинство пацифистов или принадлежат к малоизвестным религиозным сектам, или просто являются проповедниками гуманности, которые выступают против пресечения человеческой жизни и в своих рассуждениях предпочитают не идти дальше этого. Существует, однако, меньшинство интеллектуальных пацифистов, подлинным, хотя и непризнаваемым, мотивом которых выступает ненависть к западной демократии и преклонение перед тоталитаризмом. Пацифистская пропаганда обычно сводится к утверждению, что одна сторона так же плоха, как и другая. Но если присмотреться повнимательнее к описаниям молодых пацифистов, то можно обнаружить, что в них нет и следа беспристрастия и что они почти всегда направлены против Британии и Соединенных Штатов» (пер. В. Мисюченко и В. Недовишина). – Прим. авт.
Это осознание – дело первостепенной важности еще и потому, что объясняет чистейшую ненависть по отношению к Оруэллу, которую еще можно встретить в некоторых местах. Всей своей жизнью и всеми своими трудами он дискредитировал отговорку «историческим контекстом» и другие невнятные оправдания, суть которых сводится к тому, что при определенных обстоятельствах ничего другого невозможно было сделать. Следующие строки из труда профессора Триллинга – прекрасно сформулированный абзац, в котором он размышляет о природе человеческой принципиальности:
«Оруэлл упорно хватался за мрачную, ироничную гордость старого образа жизни уходящего класса и руководствовался старыми порядками. Иногда его, должно быть, даже удивляло, как так получилось, что он призван воспевать мужество, и благовоспитанность, и послушание, и физическую стойкость. Похоже, он полагал, и вполне вероятно в этом был прав, что все эти качества могут оказаться очень полезными для дела революции».
«Не давайте сбить себя с толку, – знаменитые слова капитана Мак-Вера из “Тайфуна” Джозефа Конрада, – идите навстречу. Навстречу, всегда навстречу, – вот единственный способ пробиться!»
«Я
Оруэлл, несколько лет проработавший в радиоподразделении BBC, драматически популяризовавший концепцию всемогущих «телекранов» [9] , умер слишком рано и в бедности, еще до того, как эпоха затягивания поясов сменилась эпохой знаменитостей и всемогущих СМИ. У нас нет ни одной записи, которая могла бы достоверно рассказать, как бы он выглядел или звучал на телевизионных шоу. Возможно, это и к лучшему. На его фотографиях мы видим человека худого, почти изнуренного, но явно обладающего чувством юмора; гордого, но ни в коем случае не тщеславного. И да, по правде говоря, у нас есть записи его голоса, и не похоже, что мы достигли уровня, позволяющего сказать, что у нас больше нет острой в них необходимости. Что же касается его «моральной гениальности» – фраза Роберта Конквеста, случайно оказавшаяся в оппозиции к мыслям Триллинга, – в деталях ли она проявилась? Возможно, да, возможно, и не только.
9
Прямая отсылка на устройство, описанное в романе «1984», – телевизор, оснащенный камерой слежения, транслирующей информацию о владельце полиции мыслей. – Прим. ред.
I. Оруэлл и империя
Про Оруэлла как-то раз писали, что он, вращаясь в обществе безработных и неимущих Британии, ассимилировался в своей родной стране. Замечание это даже глубже и точнее, чем кажется на первый взгляд, что я в дальнейшем надеюсь доказать, однако прежде всего хочу обратить внимание на глагол «ассимилироваться», который можно заменить более простым «отуземиться». Так презрительно говорили о белом человеке, не выстоявшем под гнетом обстоятельств. «Туземец» – колониальное словцо для чурки, или ниггера, или узкоглазого, высокомерный термин, обобщающий все покоренные народы. Так бывает: юноша неопытный, отделенный от родины океаном, начинает вести себя неподобающе – пьянствовать, или прохлаждаться, или, в особо вопиющих случаях, сожительствовать с местной девушкой или парнем. Старшие и более стойкие товарищи из числа чиновников или бизнесменов способны распознавать и гасить подобные симптомы – это часть их работы.
Старый парадокс: в стремлении повелевать меньше соблазнов, чем в стремлении подчиняться. Мы не можем достоверно сказать, что побудило Оруэлла отказаться от жизни колониального полицейского, однако похоже, без этого принципа со всей его двусмысленностью здесь не обошлось. Современное толкование слова «озвереть» в значении перехода к грубому или жестокому обращению сильного со слабыми («зверства Российской армии в Чечне» и так далее) глубоко ошибочно. В действительности смысл этого слова глубже – это буквальное описание эффекта расчеловечивания, который оказывает на сильного его собственная жестокость.
«В Моулмейне – это в Нижней Бирме, – пишет Оруэлл в начале своего эссе “Как я стрелял в слона”, – я стал объектом ненависти многих людей; с того момента моя персона уже никогда не имела столь важного значения для окружающих. В городе, где я занимал пост окружного полицейского…» [10] Прелестное совпадение – топоним Моулмейн также фигурирует в первой строчке «По дороге в Мандалай», прекрасного и не перегруженного смыслами стихотворения Киплинга, полного имперской ностальгии. («Там, где пагода в Мулмэйне сонно смотрит на залив/Знаю, есть одна девчонка, что вздыхает, полюбив») [11] . Однако в оруэлловском описании нет романтики; он явно опасается, что опыт службы копом превратит его в садиста или бездушную машину. В эссе «Казнь через повешение» он описывает гнетущую абсурдность казни и пугающую наигранность шуток из репертуара висельного юмора; честность Оруэлла заставляет его сознаться, что и он присоединился к пустоголовому веселью. В «Как я стрелял в слона» Оруэлл дает короткую зарисовку имперской ментальности с самой омерзительной ее стороны:
10
Здесь и далее перевод эссе М. Теракопян.
11
Пер. В. Луккарева. «Мулмэйн» – поэтическая передача старого названия Моламьяйна – Моулмейн, которое, естественно, использует и Оруэлл. – Прим. ред.