Почему так важен Оруэлл

Хитченс Кристофер

Его глубокое неприятие империализма настойчиво и громко звучит в каждой теме его творчества. Неприятие это может принимать противоречивые формы – он искренне восхищался строками Киплинга: «Пускай вам кажется смешным грошовый наш мундир. Солдат-то дешев, но хранит он ваш покой и мир» [15] , поскольку ему казалось, что в них верно схвачено ханжество, во многом свойственное либерализму сытых. Однако в общем и целом он всегда настаивал на том, что колониальный «рэкет» развращает британцев и приводит к деградации жителей колоний. Даже в годы Второй мировой войны, когда господствующие умонастроения формировались желанием не-раскачивать-лодку и сплотить ряды перед общим врагом, Оруэлл придерживался мнения о том, что одним из исходов войны должна стать деколонизация. В серии брошюр под названием «Прожектор», составителем которой он был, звучали его требования

повысить статус Индии с колонии до полноценного и независимого союзника («Лев и единорог»). В этой же серии появилась его вступительная статья к брошюре Джойса Кэри «Свобода Африки». Работая в индийской службе ВВС, где, по его собственным словам, сражался за то, чтобы сохранить чистоту «их маленького уголка эфира», трудился бок о бок с признанными сторонниками независимости, которые могли оказаться и коммунистами, и националистами.

15

«Томми Аткинс», пер. С. Маршака.

В действительности он не просто сохранял чистоту их маленького уголка, он делал гораздо больше. Его радиожурнал «Голос» был высококачественной передачей о литературе, где самые современные идеи излагались без тени снисходительной надменности, где обсуждались новейшие произведения Э. М. Форстера, Т. С. Элиота, Стивена Спендера, Уильяма Эмпсона и Герберта Рида. Благодаря «Голосу» его аудитория, состоявшая из образованных индийцев, была в курсе последних тенденций. В серии авторских комментариев на военную тему Оруэлл особое внимание уделял забытым «фронтам», делавшим эту войну мировой: столкновениям колониальных и антиколониальных сил в Эфиопии, Тиморе, на Мадагаскаре, Яве, в Марокко и других местах, где обещания союзников сражаться на стороне свободы подвергались серьезному сомнению. Когда его приглашали выступить в передачах, транслирующихся в Индии, под его собственным именем, аргументируя это высокой его популярностью на субконтиненте, он ставил обязательным условием возможность без оговорок и купюр излагать свои антиколониальные взгляды. В своих письмах он неустанно критиковал недостаток мужества и шаткость принципов британского правительства в центральном вопросе индийского самоуправления и никогда не прекращал доказывать, что предоставление независимости само по себе было бы крайне желательным шагом и, кроме того, могло бы стать сильным тактическим ходом перед лицом японской агрессии. Он практиковался в некоторых известных ему азиатских языках и всегда живо интересовался происходящим в нежно любимой им Бирме.

В 1938 году, сам того не зная, он прошел «проверку» со стороны министерства по делам Индии. Один либерально настроенный редактор в Индии хотел пригласить Оруэлла в качестве автора редакционных статей для издания Pioneer, г. Лакхнау, и обратился по этому поводу за советом к лондонским властям. В ответ им был получен настоящий шедевр бюрократической утонченности за авторством А. Ч. Джойса, начальника отдела информации министерства по делам Индии:

«По некотором размышлении у меня не возникло сомнений в его способностях как автора редакционных статей, однако полагаю, что, принимая во внимание то, что я рассматриваю не просто как принадлежность к левому крылу, но, возможно, как склонность к экстремистскому мировоззрению и очевидную силу характера, вам следует быть готовым к затруднениям, когда дело дойдет до столкновения взглядов…»

Этого своего уважения к «очевидной силе характера» Оруэлла министерство иностранных дел не раскрывало вплоть до 1980 года: до сих пор остаются закрытыми некоторые разделы заведенного на него досье. Надзор за вещанием Имперской службы BBC осуществлял все тот же А. Джойс. Огромное количество времени Оруэлл тратил на то, чтобы обойти, избавиться от подобного надсмотра и вмешательства. С одной стороны, Оруэлл был вынужден посоветовать Э. М. Фостеру не упоминать работ К. С. Шелванкара на том основании, что книги его в Индии были запрещены. Однако всего несколько месяцев спустя мы видим Оруэлла, пишущего Шелванкару с просьбой выступить с несколькими передачами на тему истории фашизма под собственным своим именем. Бирманский коллега Оруэлла (из Моулмейна) по имени М. Мьят Тан получил строгий выговор от Джойса за передачу «Значение тред-юнионизма для рабочего». Посвященная этой дискуссии раздраженная записка Джойса позволяет предположить, что он подозревает, что за всем этим стоял как раз сам Оруэлл.

При написании романа «1984» Оруэлл, несомненно, использовал свой опыт работы на BBC. Комната, в которой проходили редакторские совещания Восточной службы компании, – номер 101 в здании штаб-квартиры BBC на Портленд Плейс, само по себе являющемся возможным архитектурным прототипом «Министерства правды» («миниправ»).

Более того, в описаниях концепции интеллектуального двуличия и головокружительных перемен курса политической линии очевидно слышится нечто, с чем ежедневно сталкивался Оруэлл, имея дело с пропагандой. В августе 1942 года, сразу же после того, как все руководство Индийского национального конгресса было арестовано британцами, Оруэлл пишет в своем дневнике следующие строки:

«Сегодня в эфире был Хоррабин, и, как обычно, мы представили его как человека, составлявшего карты для «Набросков истории» Уэллса и «Взгляда на всемирную историю» Неру. Информация эта проталкивалась при каждом удобном случае, реклама запускалась задолго до передачи, связь Хоррабина с Неру способна привлечь многих в Индии. Сегодня все упоминания о Неру были вырезаны из анонса – Н. в тюрьме и поэтому теперь он Плохой парень».

Оруэлл часто делал ссылки на радиовыступления Черчилля, отношение к которому у него колебалось от полного восхищения до неприятия иногда проскакивающего у Черчилля высокопарного тона. Возможно, его бы позабавило открытие факта, разглашенного лишь в конце 1970-х годов, – многие из этих звездных упражнений в риторике были записаны и выпущены в эфир мистером Норманом Шелли, обладавшим способностью к мимикрии актером, ведущим «Детского часа», который занимал одну из самых маленьких студий в штаб-квартире на Портленд Плейс. Для масс голос чревовещателя стал голосом Лидера…

В душе читателей «1984» найдет свой отклик и одна ранняя дневниковая запись, утрированно аполитичная: «Единственное время, когда в офисе BBC можно было услышать поющие голоса, было раннее утро, между 6 и 8 часами. В это время работали приходящие уборщицы. Огромная их армия прибывала всегда в один и тот же час. Они усаживались в приемной в ожидании, когда им выдадут их щетки, щебеча так громко, как если бы комната была заполнена попугаями, а затем, метя коридоры, чудесно пели хором. В это время в офисе была совершенно другая атмосфера, чем та, что царила в другие часы».

Это та самая концепция женщины-«труженицы», обладающей способностью выжить в условиях диктатуры Партии (просто ее игнорируя), извечный и непреходящий образ материнского начала.

Способность Оруэлла к едкой иронии никогда его не оставляла, и не всегда ирония эта была направлена только против его скучного политического руководства. В апреле 1942 года Неру – официально оставаясь еще «хорошим парнем» – выступил с обращением к индийскому народу, употребив перефразировку строчки из стиха Киплинга «За все, что есть у нас». «Из сегодняшней речи Неру: “Кто мертв, коль Индия жива?” Это произведет впечатление на прогрессивную общественность, и как же дальше они будут насмехаться над “Кто мертв, коль Англия жива”? В отличие от некоторых представителей «прогрессивной общественности» Оруэлл никогда не романтизировал жертв колониализма, его часто раздражала ограниченность и склонность к межконфессиональной вражде определенных борцов за свободу Индии. В своих советах некоторым азиатским коллегам он прилагал все усилия, убеждая их не обходить вниманием бедственное положение евреев в Азии. И хотя сам Оруэлл ни в коей степени не являлся энтузиастом сионизма, он без устали опровергал заявления Германии и Японии, будто попытки спасения европейских евреев являются частью плана колонизации Палестины. Он твердо стоял на позиции интернационализма, насколько только это было возможно в атмосфере поддерживаемого государством патриотизма.

Оказавшись в конце войны в Париже в качестве корреспондента, он продолжал уделять особое внимание распространению борьбы с фашизмом на третий мир. Он с энтузиазмом относился к редакционной политике Libert'es, парижского издания, левосоциалистического эквивалента Tribune, которое стойко следовало антиколониальной линии. Оруэлл был одним из немногих, кто понимал значимость попыток генерала де Голля восстановить влияние Франции в Индокитае. В своем сообщении для Observer он комментирует это так:

«События во французских заморских территориях вряд ли смогут пробиться на страницы французской прессы, если только не случится какой-нибудь дикости. Только покопавшись в малоизвестных непонятных изданиях, возможно узнать, к примеру, что в Алжире и Марокко органы власти правительства Виши все еще более-менее функционируют, а местная социалистическая и коммунистическая пресса вынуждена бороться за выживание в конкуренции с хорошо субсидированными изданиями реакционного толка… Забавно, что здесь мало принимают в расчет стратегическую зависимость Французской империи от других сил. Огромные ее территории без британской и американской помощи оказались бы довольно беззащитны, и что особенно очевидно, крайне маловероятно, что Индокитай сохранился бы в ее владениях без согласия на то со стороны Китая…»