Почему все дуры такие женщины
Шрифт:
7. «Мечта»: тюрьма и с Адой Войцик.
8. «Матросов» или «Небесный тихоход».
9. Фрау Вурст – «У них есть Родина».
10. «Весна».
11. Гадалка – «Карты не врут».
12. «Свадьба»: «приданое пустяшное».
13. «Человек в футляре»: «рояль».
14. «Драма».
15. «Золушка».
10. Вот сколько ролей она сыграла!
И ведь каждая роль – определенный типаж, который надо или изучить, или самой прожить. В этой книге мы вместе с психологами попытались изучить роли Раневской с точки зрения науки.
Вообще, психологами выделено всего пять типов женщин в зависимости от их особенностей и поведения: женщина-мать, женщина-хищница, женщина-украшение, женщина-друг, деловая женщина. Но у Фаины Григорьевны таких типов – десятки!
Тип женщины: Поистрепавшаяся светская львица
Как правило, у успешной светской львицы, пока не попавшей в железные жернова злой судьбы, на лице всегда – маска эмоциональной холодности. Она следует всем правилам игры, принятым в узком кругу избранного общества, осознает собственную значимость в этой среде. Она горда и высокомерна. Надменно относится к людям, находящимся вне своего круга. Часто эгоистична. И, по обыкновению, относится к другим людям потребительски. Кроме того, дамы этого типа изощренные интригантки. Как женщина из высшего общества, она всегда ухоженна. Однако врожденный аристократизм – лишь часть имиджа.
Следует правилам этикета с элементами изящества: прямая спина, плавная походка, отсутствие лишних движений. Говорит властно, но тихо и спокойно. Одевается дорого и изысканно.
Воспитана так, что никогда не покажет, что ей жарко или холодно, что голодна или устала.
Конечно, попав в безысходную ситуацию, весь лоск спадает, имидж теряется, чувства притупляются. Но гордость остается.
Истории из ее жизни
Долгие годы Раневская жила в Москве в Старопименовском переулке. Ее комната в большой коммунальной квартире упиралась окном в стену соседнего дома и даже в светлое время суток освещалась электричеством. Приходящим к ней впервые Фаина Георгиевна говорила:
– Живу, как Диоген. Видите, днем с огнем!
Марии Мироновой она заявила:
– Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.
– Но ведь так нельзя жить, Фаина.
– А кто вам сказал, что это жизнь?
Миронова решительно направилась к окну. Подергала за ручку, остановилась. Окно упиралось в глухую стену.
– Господи! У вас даже окно не открывается…
– По барышне говядина, по дерьму черепок…
В 1925 году Раневская отправилась в столицу Азербайджана – ее пригласили в Бакинский рабочий театр для участия в спектакле «Пугачевщина». Бакинский сезон ей запомнился как интересный и удачный. Ведь сам город Баку не мог никого оставить равнодушным. Это был огромный многонациональный город, где уживались между собой азербайджанцы, русские, евреи, армяне.
Правда, пьесы, в которых ей приходилось играть, редко блистали особыми достоинствами, но они были актуальны для того времени, и зрители охотно шли в театр. Раневская играла обычно небольшие характерные роли, но благодаря своему таланту и индивидуальности быстро стала популярной. «Публика была ко мне добра», – писала она в своих воспоминаниях. И действительно, ее очень скоро начали узнавать и встречать аплодисментами.
Ее крылатые фразы
ОБ ЭПИКУРЕ. Эпикур говорил – хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался.
«Наша молодость».
Певица с неудавшейся судьбой.
В числе прочих ей досталась роль в пьесе «Наша молодость» по роману известного в то время коммунистического писателя Виктора Кина – та самая роль, слава о которой дошла до Москвы, и ради которой собирался, но так и не смог приехать
Аристократичная Раневская выглядела такой несчастной и такой неуместной в вагоне-теплушке, заунывно поющая о своей разбитой жизни, что горький смех зрителей сменялся горькими же слезами.
Истории из ее жизни
Наверное, скоро умру. Мне видится детство все чаще и чаще. Разные события всплывают из недр памяти и волнуют до сердцебиения. Я вижу двор, узкий и длинный, мощенный булыжниками. Во дворе сидит на цепи лохматая собака с густой свалявшейся шерстью, в которой застрял мусори даже гвозди, – по прозвищу Букет. Букет всегда плачет и гремит цепью. Я люблю его. Я обнимаю его за голову, вижу его добрые, умные глаза, прижимаюсь лицом к морде, шепчу слова любви. От Букета плохо пахнет, но мне это не мешает. В черном небе – белые звезды, от них светло. И мне видно из окна, как со двора волокут нашу лошадь. Кучер говорит, что лошадь подохла от старости и что тащат ее на живодерню. Я не знаю, что такое живодерня. Мне пять лет.
Кстати, пьесу написал Сергей Карташов. Он, как и многие тогда интеллигенты с «несоветскими» мыслями, попал в лагеря. Вот как описывает встречу с ним писательница Екатерина Судакова в повести «Крутые ступени»:
«Первое мое знакомство с Сергеем Карташовым произошло так: Я встретила в зоне Любу Говейко (она уже работала врачом), и Люба подвела меня к какому-то бараку, открыла дверь и тихонько пихнула меня туда, сказав: «Иди, там ты увидишь то, что тебе нужно». Я вошла, присмотрелась, но вокруг – ни души. Только на верхних нарах сидел небольшой человечек, по-турецки скрестив босые ноги. Я вскарабкалась к нему на нары и спросила: «Вы кто?» Он ответил: «Карта-шов». Я спрашиваю: «Писатель? Понятно. А пьесу «Наша молодость» вы написали, да?» – Он кивнул головою. Тогда я процитировала из этой пьесы:
Она: — А мировая революция когда будет?
Он: (злобно) – В среду!
Карташов и я рассмеялись. Он спросил меня: «В каком году вы ее видели?» Я сказала: «В 1932 году, один раз…» – «Сейчас 1942 год. Hу и память же у вас!..» – Это верно, память у меня была феноменальная, но на далекое прошлое.
Ее крылатые фразы
ПРО БОГА. Я верю в Бога, который есть в каждом человеке. Когда я совершаю хороший поступок, я думаю, это дело рук Божьих.
Мы разговорились. Карташов оказался крупным эрудитом по многим и многим вопросам в искусстве. Память же у него тоже была необъятная! Только потом я встретила Сергея в клубе на репетиции, где он ни в чем не принимал участия. Изредка потом я встречалась с Сергеем – поболтать о литературе. Мне запомнилась на лице его – на щеке – крупная родинка, а когда он говорил, то сильно грассировал букву «р». Вот по этим двум приметам я узнала Сережу много лет спустя в поселке Маклаково (на Енисее). Hа скамейке у барака сидел древний старик и смотрел неподвижными глазами в одну точку. Я остановилась и крикнула: «Сергей Карташов! Ты ли это?» – Он повернул ко мне лицо, долго смотрел на меня, потом сказал: «Уходите, я вас не знаю». Как я узнала потом, Карташов страдал тяжелой формой паранойи.