Почему я не христианин (сборник)

Рассел Бертран

Есть и другие, менее значительные свидетельства. Например, история с гадаринскими свиньями, с которыми обошлись не слишком-то любезно, вселив в них бесов и заставив броситься с холма в море. Не будем забывать, что Христос был всемогущ и мог просто заставить бесов уйти, но решил вселить их в свиней. А вот еще странный рассказ про смоковницу, который меня всегда озадачивал. Вы, конечно, помните, что случилось с этой смоковницей. «Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев; ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!.. И… Петр говорит ему: Равви! посмотри, смоковница, которую ты проклял, засохла» [38] . Это действительно очень странная история, поскольку для смоквы время плодоносить еще не приспело, и дерево винить было не в чем. Словом, я никак не могу признать, что с точки зрения мудрости или добродетели Христос занимает в истории столь же высокое место, как некоторые другие люди прошлого. Думаю, в этом отношении я лично поставил бы выше него Будду и Сократа.

38

Мк. 11:12–14, 21.

Эмоциональный

фактор

Как я уже говорил, истинная причина того, почему люди принимают религию, на мой взгляд, не имеет ничего общего с аргументацией. Они принимают религию по эмоциональным причинам. Нам часто говорят, что нападать на религию совершенно неправильно, поскольку религия делает людей добродетельными. Мне тоже об этом говорят, но я ничего такого не замечал. Вы, конечно, знаете пародию на этот аргумент в романе Сэмюела Батлера «Возвращение в Едгин» [39] . Вы помните, что в романе действует некий Хиггс, который попадает в далекую страну, проводит там некоторое время, а потом бежит из этой страны на воздушном шаре. Через двадцать лет Хиггс возвращается в эту страну и обнаруживает новую религию, в которой предметом поклонения является он сам под именем Сына Солнца, и про него рассказывают, что он вознесся на небеса. Он узнает, что скоро предстоит Праздник вознесения, и подслушивает, как профессора Хэнки и Пэнки [40] рассказывают друг другу, что они никогда не видали человека по имени Хиггс, и надеются, что никогда не увидят; тем не менее, именно они являются первосвященниками религии Сына Солнца. Взбешенный Хиггс подходит к ним и заявляет: «А я разоблачу все ваше шарлатанство и расскажу жителям Едгина, что Сын Солнца – это всего-навсего я, человек по имени Хиггс, который улетел на воздушном шаре». На это ему отвечают: «Вы не должны так поступать, поскольку вся нравственность нашей страны держится на этом мифе, и едва люди узнают, что вы не вознеслись на небо, то все они погрязнут в пороках». Этот довод убеждает Хиггса, и он тихо покидает страну.

39

С. Батлер – классик викторианской литературы, автор утопических романов «Едгин» и «Возвращение в Едгин» (название вымышленной страны – анаграмма слова «Нигде», Erewhon – Nowhere), а также весьма откровенного автобиографического романа «Путь всякой плоти».

40

Эти профессора носят говорящие фамилии: английское уничижительное выражение hanky-panky обычно передается по-русски как «шуры-муры».

Вот она, эта идея – что все мы погрязли бы в пороках, если бы не придерживались христианской религии. Но мне кажется, что те люди, которые придерживались христианской религии, как раз в большинстве своем и отличаются чрезвычайной порочностью. Любопытный факт – чем сильнее были религиозные чувства и глубже догматические верования в тот или иной период времени, тем больше было жестокости и тем хуже оказывалось положение дел. В так называемые «века веры», когда люди действительно верили в христианскую религию во всей ее полноте, существовала инквизиция с ее пытками; миллионы несчастных женщин сожгли на кострах как ведьм; а во имя религии творились всевозможные жестокости против всех слоев населения.

Взгляните на мир вокруг себя, и вы обнаружите, что каждая крупица прогресса в человеческих отношениях, каждое улучшение в уголовном законодательстве, каждый шаг в сторону уменьшения угрозы войны, каждый шаг по улучшению отношения к цветным расам или ликвидации рабства, любой нравственный прогресс, имевший место в мире, – все это обязательно наталкивалось на противодействие организованных церквей всего мира. Я совершенно ответственно заявляю, что христианская религия в лице своих церквей была и до сих пор остается главным врагом нравственного прогресса в мире.

Как церкви тормозили прогресс

Вы можете подумать, что я захожу слишком далеко, когда говорю, что это все еще так. Думаю, что нет. Возьмите такой факт. Заранее прошу прощения за то, что я его упоминаю. Факт этот не из приятных, но церкви вынуждают нас упоминать факты, не относящиеся к числу приятных. Представим себе, что в том мире, в котором мы сейчас живем, неопытная девушка выходит замуж за сифилитика. В таком случае католическая церковь говорит: «Это – нерасторжимое таинство. Вы должны до конца жизни оставаться вместе», – и женщина не вправе предпринимать никаких действий, чтобы предотвратить появление на свет детей-сифилитиков. Так говорит католическая церковь. Я же говорю, что это чудовищная жестокость, и ни один человек, у которого естественная отзывчивость не искажена догмой или нравственная природа до конца не омертвела и еще способна воспринимать чужие страдания, не сможет утверждать, что продлевать подобное состояние дел справедливо и правильно.

Это всего лишь один пример. Существует чрезвычайно много способов, при помощи которых в наше время церковь, настаивая на том, что ей угодно называть нравственностью, причиняет самым разным людям незаслуженные и ненужные страдания. И, разумеется, как нам всем известно, церковь по большей части до сих пор остается противником прогресса и развития во всем, что ведет к сокращению страданий в мире, поскольку ей угодно считать нравственным лишь то, что входит в определенный узкий свод правил поведения, не имеющих никакого отношения к человеческому счастью. А когда вы заявляете, что следует сделать то или другое, поскольку это будет содействовать человеческому счастью, церковники отвечают, что такой шаг вообще не имеет никакого отношения к делу. «Какое отношение человеческое счастье имеет к нравственности? Цель нравственности вовсе не в том, чтобы сделать людей счастливыми».

Страх – основа религии

Думаю, что религия основана прежде всего и главным образом на страхе. Отчасти это ужас перед неведомым, а отчасти, как я уже говорил, – желание чувствовать, что у тебя есть своего рода старший брат, который постоит за тебя во всех

твоих бедах и злоключениях. Страх здесь основа всего – страх перед непостижимым, боязнь неудачи, страх смерти. Страх порождает жестокость, поэтому совсем не удивительно, что жестокость и религия шагали и шагают рука об руку. Потому что в основе того и другого лежит страх. В этом мире мы начинаем понемногу постигать ситуацию и понемногу подчинять ее себе с помощью науки, которой пришлось шаг за шагом прокладывать себе дорогу, преодолевая сопротивление христианской религии, сопротивление церквей и сопротивление всех старых заповедей. Наука может помочь нам преодолеть тот малодушный страх, в котором человечество пребывало в течение столь многих поколений. Наука может научить нас – и этому, я думаю, нас могут научить наши собственные сердца – больше не озираться в поисках воображаемых защитников, не придумывать себе союзников на небе, а положиться на собственные усилия здесь, внизу, чтобы сделать этот мир местом, пригодным для жизни, а не таким местом, каким его делали церкви на протяжении всех минувших столетий.

Что мы должны делать

Мы хотим твердо стоять на ногах и прямо и открыто смотреть на мир, на все, что в нем есть хорошего и дурного, прекрасного и уродливого; видеть мир таким, каков он есть, и не бояться завоевывать мир с помощью интеллекта, а не рабски покоряться тому ужасу, который от него исходит. Вся концепция Бога восходит к мышлению древних восточных деспотий. Эта концепция совершенно недостойна свободных людей. Когда вы слышите, как люди в церкви унижаются и объявляют себя жалкими грешниками, это представляется недостойным поведением для уважающих себя человеческих существ. Мы должны выпрямиться и открыто взглянуть в лицо миру. Мы должны как можно лучше понять этот мир, и пускай он окажется не таким хорошим, как нам бы хотелось, он все равно будет лучше, чем представлялось другим людям на протяжении всех минувших веков. Хорошему миру нужны знания, доброта и мужество; ему не нужны скорбные причитания о прошлом или опутывание свободного разума словами, произнесенными невежественными людьми много лет назад. Ему нужны бесстрашный взгляд и свободный разум. Ему нужна надежда на будущее, а не бесконечные оглядки на мертвое прошлое. Мы уверены, что это прошлое окажется намного превзойденным тем будущим, которое способен создать наш разум.

2. Внесла ли религия полезный вклад в цивилизацию? [41]

Я придерживаюсь того же взгляда на религию, что и Лукреций [42] . Я считаю ее болезнью, порожденной страхом, и источником неисчислимых страданий для человеческой расы. Правда, я не могу отрицать, что религия все же внесла определенный вклад в цивилизацию. На заре существования человечества она помогла составить календарь и побудила египетских жрецов столь тщательно записывать сроки затмений, что со временем они научились предсказывать затмения. Эти два свершения я готов признать, но никаких других не знаю.

41

Первая публикация – 1930 г.

42

Вероятно, Рассел имеет в виду следующие строки из поэмы Лукреция «О природе вещей»:

«Кто бы сумел управлять необъятной вселенной, кто твердоБездны тугие бразды удержал бы рукою искусной,Кто бы размеренно вел небеса и огнями эфираБыл в состояньи везде согревать плодоносные землиИль одновременно быть повсюду во всякое время,Чтобы и тучами тьму наводить, и чтоб ясное небоГрома ударами бить, и чтоб молньи метать, и свои жеХрамы порой разносить, и, в пустынях сокрывшись, оттудаСтрелы свирепо пускать, и, минуя нередко виновных,Часто людей поражать, не достойных того и невинных?»

(Перевод Ф. Петровского.)

В наши дни слово «религия» используется в весьма неопределенном смысле. Некоторые под влиянием крайнего протестантизма употребляют его для обозначения любых серьезных убеждений, например, касающихся вопросов морали или природы мироздания. Такое употребление этого слова совершенно не исторично. Религия – это прежде всего общественное явление. Пусть церкви обязаны своим происхождением духовным наставникам, обладавшим сильными индивидуальными убеждениями, но эти наставники редко оказывали большое влияние на основанные ими церкви, тогда как церкви оказывали огромное влияние на общества, в которых они действовали. Возьмем случай, который особенно интересен людям, принадлежащим к западной цивилизации: учение Христа, как оно изложено в евангелиях, имеет очень мало общего с этикой христиан. С социальной и исторической точки зрения самым важным в христианстве является не Христос, а церковь, и если мы собираемся судить о христианстве как о социальном движении, нам незачем обращаться к евангелиям. Христос учил, что следует отдавать все свое имущество бедным, что вы не обязаны воевать, не обязаны ходить в церковь и наказывать за прелюбодеяние [43] . Ни католики, ни протестанты не изъявляли ревностного желания следовать его учению применительно к этим положениям. Да, некоторые францисканцы пытались проповедовать доктрину апостольской бедности, но папа осудил их, и доктрина была объявлена еретической. Или, опять-таки, возьмем фразу «Не судите, да не судимы будете» – и спросим себя, какое влияние подобная фраза оказала на инквизицию и ку-клукс-клан.

43

Рассела подводит полемический запал; возможно, он ссылается на известную притчу о Христе и блуднице («Кто из вас без греха, первый брось на нее камень», Ин. 8:7), однако в евангелиях встречаются и прямо противоположные заповеди Христа, например, «А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5:32).