Почерк дракона
Шрифт:
И Шатова не застали. Куда они могли деть Виту? И кто об этом может знать? Арсений Ильич! Только он может выйти на Васильева. Только он может договориться о том, чтобы не только перестали убивать Шатова, но и чтобы отпустили Виту.
Отпустили Виту. Арсений Ильич потребует плату. Ладно, Шатов готов. Готов. Он заплатит все, что потребует Арсений Ильич. Искать Дракона? Хорошо. Драться с Ямпольским – ладно. Сесть за наркотики или патроны – только отпустите Виту.
Значит, вывод – нужно поговорить с Арсением Ильичем. И не по телефону. Шатов просто не сможет сидеть и ждать, пока Ильич позвонит. Шатов просто сойдет с ума.
Ехать, озарило вдруг Шатова, нужно просто все бросить и ехать. В охотничий домик. И если надо – пинать хозяина домика. Бить его до тех пор, пока он не станет сговорчивее. Шатов уже созрел. Он готов даже убить.
Стереть отпечатки пальцев на выключателях и дверных ручках? Его отпечатков и так полно по всей квартире. Бессмысленно.
Нужно просто оставить все как есть и ехать в лес. И прижать Арсения Ильича.
Шатов в последний раз оглядел квартиру. Ничего такого, что было бы предназначено ему. Ему предназначено все это, весь разгром. Исчезновение Виты.
Ладно. Пора ехать. На электричке? Потом десять километров через лес, и, к тому же, Шатов не знает дороги. Этой дороги. Шатов шел только от дома. По тропинке и потом не очень далеко по просеке. Даже ночью он не собьется. Даже ночью.
Шатов засмеялся. А он не выбросил фонарь. Как знал, что понадобится. Как знал. Это знак, что он принял правильное решение. Правильное.
Придется ловить машину и уговаривать водителя ехать в ночь за город.
Выключить свет в квартире, тщательно закрыть дверь. Есть…
Шатов вышел на улицу. Дождь, ветер… Гроза немного утихла. Все это ерунда. Все. Главное – найти Виту. Добраться до охотничьего дома. Остановиться и понять, что именно нужно сделать.
Машина – возле вокзала. Нужно заплатить много, иначе не поедет. Шатов сунул руку в карман и вытащил комок намокших купюр. Деньги есть. Что еще?
Дальнейшее для Шатова распалось на череду не связанных между собой эпизодов. Он ловит машину на улице, просит довезти до вокзала… Что-то отвечает на вопросы водителя, даже смеется… Он смеется, удивленно подумал Шатов… Вокзал… Шатов подходит к кучке таксистов, ждущих пассажиров… Просит отвезти… Недоверчивые лица… Деньги… Кто-то качает головой, и Шатов достает удостоверение. Показывает:
– Поехали, мужики, очень нужно!
Он даже, кажется, предложил оставить удостоверение в залог, чтобы не боялись ехать за город ночью…
Потом провал… Он сидит на переднем сидении, мимо проносятся темные тени и отдаленные огоньки… Ему все-таки удалось уговорить водилу… Блок-пост? Водитель что-то объясняет милиционеру, потом сержант… Кажется, сержант… Подходит, и Шатов достает удостоверение… Все-таки не оставил его возле вокзала…
Потом снова – ночная дорога, и Шатов внимательно смотрит на обочину, чтобы не пропустить нужного места. Не пропустить…
Потом, разом, мокрые листья по лицу. Шатов останавливается. Дождь и ветер перемешивают листву, как варево в громадном котле. И Шатов тоже варится в этом котле. Ему жарко… Жарко… Вокруг него – кипяток.
Фонарь прыгает в руке, световой круг скачет с травы на древесный ствол. Все правильно, Шатов не сбился с дороги. Шатов идет верно. Еще немного…
Но как болит голова! С какой силой кровь бьет в виски. Раз за разом – Вита, Вита, Вита…
Шатов прижался лицом к стволу дерева. Он выдержит и дойдет. Дойдет. Иначе не может быть. Не может. Он должен дойти, иначе…
Ему стало все равно – будет он жить или подохнет сегодня. Наплевать. Он даже смог удивиться, что так старался выжить все эти дни. Чушь. Нельзя так беспокоиться о своем выживании. Нужно драться за Виту…
А если Арсений не поможет? Если он обманул? Что тогда?
– А ничего! – выкрикнул Шатов в ночь, – Ничего!
Он знает, что будет дальше. Вначале он убьет Арсения Ильича. Он сможет. Он уже вынимал сегодня нож из смертельной раны. И теперь он спокойно сможет нож воткнуть. Не будет ножа? Он задушит голыми руками…
– Я перерву тебе глотку! – крикнул Шатов, но его голос был заглушен яростным шорохом листьев и шумом дождя.
А потом он пойдет к Васильеву. Просто пойдет к нему в кабинет, отшвырнет в сторону секретаршу… Они будут вдвоем – Шатов и человек, который уничтожил его жизнь. Который дерзнул замахнуться на Виту.
Они будут вдвоем. И не будет между ними ничего, кроме смерти. Если Вита не приедет в тот же кабинет через несколько минут, то Васильев умрет. Так же просто, как и Арсений Ильич.
А потом? А потом уже будет действительно все равно… Потом ничего уже не будет иметь значения.
Все станет простым и понятным. Простым и понятным.
Шатов замер. Он не заблудился? Кровь бросилась в лицо. Только не хватало теперь заблудиться.
Он вспомнил, что прошел по просеке, что нашел нужную тропу и свернул. Он не ошибся. Дом где-то уже рядом.
Совсем рядом. Буквально – рукой подать. Под ноги подвернулась коряга, Шатов споткнулся и выронил фонарь:
– Черт!
Ничего, уже совсем рядом, уже скоро.
– Я иду, – крикнул Шатов, и снова голос утонул в лесу.
Я иду. Иду. Шатов отодвинул в сторону ветку и засмеялся. Он не ошибся. Все нормально. Он – не заблудился.
Вот он, дом. Три окна ярко освещены. Горит фонарь над крыльцом.
Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом! Избушка!
Шатов медленно пошел к дому. И чем ближе он подходил, тем тяжелее становились шаги. Сейчас все прояснится. Как это называется? Момент истины. Момент истины.
Исчезло все – холод, ветер, дождь, заливающий глаза, озноб – все. Только дом, только Шатов. И истина, которая сейчас все расставит по своим местам.