Почерк дракона
Шрифт:
– Ты – только смерть. И ты не можешь… – Шатов замахнулся, но замер.
Дракон опустил руку.
Рваная рана пересекала его лицо, от глаза до подбородка.
– Шатов, – сказал Дракон и отступил.
– Да, – сказал Шатов, и сделал шаг вперед.
– У тебя не получится, Шатов… – шаг назад.
– Я попробую, – шаг вперед.
– Ты не сможешь… – шаг.
– Смогу, – шаг.
– Ты… – Дракон оступился, взмахнул рукой и стал заваливаться назад.
Медленно, будто туман поддерживал его, не хотел принимать в себя его тело. Но сил тумана не хватило, тело исчезло, раздался крик и гулкий всплеск. Болото.
Шатов стоял с поднятыми руками.
– Шатов, – из тумана донесся голос и слабый всплеск.
– Нет, – сказал Шатов.
– Шатов!
– Нет.
– Я вернусь, Шатов… – голос осекся, всплеск, невнятный крик.
– Только в кошмаре, – сказал Шатов. – только в кошмаре…
Порыв ветра отшвырнул остатки тумана с поверхности болота, и Шатов увидел сорванную траву на самом краю, и волнующуюся ряску в двух метрах от берега.
И гладкое, покрытое мхом тело чудовища немного дальше. Мертвое дерево, вспомнил Шатов. Это не дракон. Это всего лишь рухнувшее в болото дерево.
Шатов повернулся к болоту спиной.
Нужно идти. Нужно жить. Нужно… Потом все объяснения. Потом недоуменные вопросы, потом нелепые ответы. Сейчас нужно выйти из этого леса. Нужно отряхнуть с себя остатки тумана, избавиться от леденящего ощущения в душе.
«Ты тоже только тень» – сказал Дракон в бреду.
– Ты тоже только тень, – сказал Дракон перед смертью.
Перед своей смертью.
Шатов не останавливаясь прошел мимо «волги» на самом краю оврага.
Он знал только одну дорогу отсюда. Только одну, мимо дома.
– Ты тоже моя тень, – сказал Дракон, догоняя Шатова.
Шатов не оглянулся.
– Дерьмовая жизнь, – сказал Вася, невесомо коснувшись плеча Шатова.
– Я вернусь, – сказал Дракон и превратился в легкий порыв ветра.
– Только в кошмаре, – упрямо повторил Шатов.
– Он вернется, – сказал майор Ямпольский.
– Он остался в тебе, – сказала Воеводина, которую Шатов видел только на фотографии.
– Он и был в тебе всегда, – прошептали голоса из-за спины Шатова. – И будет в тебе… Всегда.
Шатов не отвечал. У него не было сил на споры с умершими. У него были силы только на то, чтобы дышать и чтобы идти. И чтобы смотреть себе под ноги и удерживать равновесие.
Воздух с трудом, с неохотой расступался перед Шатовым.
Фонарь над крыльцом все еще горел. Дверь была открыта. А в доме – горит камин. И сейчас на крыльцо выйдет Арсений Ильич. Он выйдет на крыльцо, потому, что ничего не изменилось, потому что это его мир… Его… Ты можешь протыкать его тени сколько угодно, Шатов. Ты можешь сбрасывать их в болото и слышать, как они захлебываются. Но ты не сможешь его убить.
Ты не сможешь его убить.
Ты не сможешь…
Кто-то вышел на крыльцо, и Шатов покачнулся. Нет, не может быть… Все напрасно? Все?
Шатов поднял руки, скованные наручниками, и, растопырив пальцы, шагнул навстречу. В горло. Он может теперь только попытаться вцепиться в горло. Из последних сил сжать его…
– Шатов, – человек легко сбежал по ступенькам и бросился к Шатову, – держись.
Кто это? Руки опустились. Деревья качнулись, отбрасывая небо в недосягаемую высоту.
– Укол, – крикнул кто-то рядом, – быстро.
– Укол, – прошептал Шатов.
– Быстрее!
– Быстрее, – согласился Шатов.
Запахло чем-то резким… Спиртом?
Потом упругая волна вдруг качнула Шатова изнутри, заполняя его тело и мозг, вытесняя боль и усталость. И отчаяние.
– Шатов, ты меня слышишь?
– Слышу, – ответил Шатов.
– Можешь встать? Ты должен встать.
– Встать? – удивился Шатов. – Я могу… Встать.
Кто-то поддержал Шатова по руку. Наручников уже нет, удивился Шатов. Сняли.
– Ты меня помнишь?
– Тебя? – Шатов протянул руку к лицу человека, коснулся его лба. – Ты Хорунжий. Михаил Хорунжий. А где твой начальник?
– Нам нужно идти, – сказал Хорунжий, – пока укол действует. По тропинке машина не пройдет. Нужно идти к просеке.
– К просеке, – кивнул Шатов.
Все было нереальным. Абсолютно все. И этот Хорунжий… Хорунжий?
– Ты откуда здесь, Хорунжий?
– Где Арсений Ильич?
– В болоте. А ты откуда, Хорунжий? – повторил свой вопрос Шатов. – Следил за мной? За мной все следили… и Ямпольский, и Митяй, и Рыков, и эти… Только Васильев за мной не следил… Вот он – точно не следил.
А все остальные… Они умерли. Даже дракон умер. Утонул. А остальные…
– Там, по дороге, машина. В ней все… – Шатову вдруг показалось все это очень смешным, – в двадцать первой «волге». А хозяин ее – в болоте. Там, в овраге. Вы найдете… Там будто гигантский червяк полз…
– Пойдем, – позвал Хорунжий.
– Пойдем, – легко согласился Шатов. – Куда?
– К просеке. Там машина.
– Машина, – кивнул Шатов. – Я все время езжу на машинах. Я очень был занят последнее время…
– Я понимаю, понимаю…
Его вели куда-то сквозь лес, он что-то спрашивал, ему что-то отвечали. Он рассказывал им, что нож из горла Гриши Пащенко было вынуть очень легко. Очень легко. А Дракон – утонул. Он оступился и утонул в тумане. А туман превратился в болото. А еще мертвые сказали Шатову, что дракон остался внутри него…
Правда, глупость?
… Боль вернулась в машине, на выезде из леса. Тряхнуло на колдобине, и Шатов застонал.
– Еще укол? – спросил кто-то с переднего сидения.