Почтенные леди, или К черту условности!
Шрифт:
— Он нам об этом никогда не рассказывал, — недоверчиво промолвила дочь.
— Это было так давно! Позже мы познакомились и с вашей мамой, и вот теперь подумали, что вам понадобится помощь, — неуверенно оправдывается Аннелиза.
Сын, нахмурив брови, сообщает, что отец тем временем объявлен пропавшим без вести, поскольку нельзя исключать, что он стал жертвой несчастного случая или преступления.
— Преступления? — восклицаю я. — А как идет расследование случая с вашей матерью? Полиция уже вышла на след?
Нет-нет, причины двойной смерти в доме по-прежнему не выяснены,
Размышляю: жил ли органист у Бернадетты постоянно или приехал ненадолго погостить?
— Что же, у гостя не было чемодана? — интересуюсь я у них. — Он был в пижаме или в обычной одежде?
Невестка Эвальда едва заметно улыбнулась. Похоже, данное обстоятельство ее тоже волновало.
— Нет, у органиста не было багажа; необъяснимым образом он залез под толстое пуховое одеяло в джинсах и свитере.
— Наверное, он привез несколько компакт-дисков, — ответила дочь, которая переживала за честь матери. — Ничто не указывает на какие-либо тесные отношения между ними.
После некоторых колебаний сын все же отваживается сказать правду:
— Вам так или иначе известно, что наша мама по причине тяжелого заболевания страдала медикаментозной зависимостью. Она познакомилась с органистом в специальной клинике, где пациентов лечат воздержанием от употребления сильных средств. Таким образом, можно предположить, что и он… Что у них обоих случился рецидив, они приняли прежнюю большую дозу и не справились.
— У ваших родителей наверняка была уборщица? — предполагает Аннелиза, рассматривая в это время на окне узамбарские фиалки. У цветов хоть и поникли головки, но жизнь в них не высохла окончательно. — Как же так получилось, что вашу маму не обнаружили раньше?
— Пока Бернадетта отсутствовала, домработница регулярно забирала из ящика почту, поливала цветы и иногда производила уборку, но, как нарочно, перед самым возвращением своей хозяйки улетела в Турцию.
В доме все выглядело ухоженным и прибранным. Я пыталась определить, какую мебель Эвальд с Бернадеттой выбирали по своему вкусу. Множество оловянных и латунных декоративных предметов и мягкий гарнитур с цветочной обивкой в коттеджном стиле, скорее всего, появились по воле хозяйки дома. Черный кожаный диван и гнутые тонетовские стулья, видимо, выбирал хозяин. Дорого, но как-то нарочито мелкобуржуазно. На мой вкус, на всем отпечаток мещанства, при том, что хозяева явно старались сделать свое жилище представительным. Мне очень хотелось посмотреть книги и обойти все комнаты.
Дочери Эвальда было не просто в ситуации, когда баловень судьбы в семье твой брат. Природа в очередной раз показала, насколько порой может быть несправедливой, сделав сына Эвальда импозантным, дельным, любезным и вдобавок наградив его прелестной женой и хорошенькой дочуркой. Семейный конфликт на этой почве не закончится никогда.
Неожиданно Аннелиза начинает рыться в своей сумочке, извлекает оттуда, будто козырную карту, почтовую
Что и требовалось доказать! Я сразу поняла, что это была не спонтанная идея. Аннелиза подготовилась к посещению детей Эвальда. Иначе чем объяснить, что открытка оказалась в ее сумочке?
— А это точно почерк Эвальда? — усомнилась невестка, но дети подлинность подтвердили.
— Не хотим вам больше мешать, — говорит Аннелиза и встает. — Вы позволите на минуту забежать в туалет?
Пока она отсутствовала, сын Эвальда рассказал о последней размолвке родителей. Сестра незаметно толкнула его локтем, но он не замолчал.
— Иногда у нашей мамы случались приступы сильной ревности. Правда, по соображениям лояльности она не посвящала нас во все детали супружеских проблем. Мы знаем только, что мама запретила отцу переступать порог дома, но вряд ли он воспринял это всерьез. Скорее всего, папа отреагировал излишне эмоционально, уехал в Италию, но рассчитывал все же на примирение с мамой.
На какое-то время установилась тишина, и я смотрела в окно. Сад выглядел так же скучно, как и жилая комната, лишь неподстриженный газон и пара цветущих кустов крапивы выделялись на общем фоне.
— Я во всем упрекаю себя, — вздохнула дочь. — Видимо, мама вместе со своим знакомым слушали кантату Баха «С меня довольно»; компакт-диск еще в проигрывателе, а ведь в ней речь идет об окончательном прощании. Если бы я о ней больше заботилась! В общем, похоже на самоубийство!
— Тогда почему она не оставила прощальное письмо? — удивляюсь я. — Полиция искала письмо или какое-либо другое указание на это?
— В порядке обычной процедуры они взяли из холодильника вскрытые продукты и коробку с лекарствами, — сообщила невестка. — Мы же не могли от них скрыть, что она хронически злоупотребляла лекарствами. Догадываюсь, что Бернадетта глотала транквилизаторы и бензодиазепиновые препараты килограммами.
Дочь Эвальда с едва скрываемой антипатией смерила всезнающую невестку взглядом. Однако в этот самый момент вернулась Аннелиза. Я поднялась с черного дивана Эвальда, на котором как минимум сутки пролежала его мертвая жена. Мы обменялись номерами телефонов и попрощались.
На улице маленькая девочка по-прежнему играла в садовницу.
— Я только чуть-чуть потренируюсь. Если у бабушки будет настоящая могила, я каждый день буду поливать на ней цветы! — обещает она, сияя от радости.
Нам с Аннелизой важно было поговорить наедине. Мы открыли рты почти синхронно, но она все же меня опередила.
— Могли бы ради приличия предложить выпить, — жалуется подруга. — На месте невестки я как минимум сварила бы кофе!
— Как выглядит туалет для гостей?
— Бежевый кафель, на каждой десятой плитке маковый цветок. Зато кухня в синих васильках.
— То есть как? Ты и в кухне побывала?
Она кивнула и ухмыльнулась, как школьник, пойманный с поличным.