Почти ангел
Шрифт:
– Эй, почему вы отстали? Не приближайтесь к пациентам! – отчитывает меня строгая тетка, следящая за порядком на этаже, и я спешу удалиться.
Выхожу из лечебницы, понимая, что пришло время действовать.
Пятый аккорд. Спасение Александра.
За мою тихую и скромную жизнь я ни разу не крал людей. Да, ни разу. Вообще, многим ли приходилось рисковать собой, чтобы спасти человека, которого совсем не знаешь? У меня нет сомнений в том, что сегодня это должно произойти. Я ведь не разбираюсь в побегах. Посмотрев пару
Для меня создали миф, что А.В. перевели, что его кто-то разыскивает. Но зачем? Чтобы избавиться от моей навязчивости. Стоило ли верить психу? Вообще, с чего я взял, что врачи солгали? Здесь дело не в том, кто прав: здравомыслящие люди или же дурной пациент. Здесь дело во мне, потому как я нутром чую – меня обманули. И потому, собирая все необходимое для осуществления моего “гениального” плана, сажусь в машину. Чувство волнения опутывает тело. “Спасатели, вперед!” – кричу я фразу из любимого детского мультика “Чип и Дейл” и нажимаю на педаль газа. Может, стоит поменять профессию?
Заранее купив халат врача и надев его под куртку, захожу в здание лечебницы. Семь утра. Врачи, в том числе и Сотников, приходят на работу к восьми, и внутри лишь охранники да оставшиеся на дежурство сотрудники. Скачет давление и потеют ладони. Сжимаю кожаную ручку портфеля и делаю шаг вперед. Сотрудница у турникета тормозит меня. Представление начинается.
– Доброе утро. – приветствует она. – Простите, я не знаю, как вас зовут.
Я кашляю в руку, сосредотачиваясь.
– Доктор Иванов. Антон. – беглый взгляд на бейджик. – А я вот вас запомнил, Танечка. Вы сегодня чудесно выглядите.
– Что-то раньше я вас здесь не видела. – подозрительная девушка хмурит брови. – Почему вы без пропуска?
– Я недавно приехал, всего три дня назад. – я почти краснею от стыда, и тут мне на помощь приходит сама Татьяна. Кстати сказать, страшная как смерть.
– Точно! Вы же из Лос-Анджелеса? Я совсем забыла про наших гостей, простите. Однако, вы очень хорошо говорите по-русски, да и имя не американское.
Я чувствую, как наступает облегчение, когда мне протягивают белую карточку, без которой преодолеть высокие стеклянные турникеты можно только хорошенько разбежавшись. Я думал, что все будет сложнее.
– Когда-то давно я уехал учиться в Америку, да так там и остался. Предложили хорошие условия работы.
– Там, наверно, достойно платят, не то, что у нас. Неблагодарная работа. – Татьяна опускает ресницы.
– Не делайте поспешных выводов, мисс. В каждой работе есть свои недостатки. Там, у себя, мы работаем на износ, с нас буквально три шкуры дерут за эти деньги.
– У нас тут тоже не курорт. Да вы проходите, проходите.
Прикладываю карту к серой точке, двери открываются. Иду к лестнице.
– Антон, куда вы? Это вчера лифт не работал, а сегодня уже починили. Направо и два шага прямо. Вы сейчас к самому буйному? От него другие ключи. – она заливается смехом, когда я возвращаюсь к ней, красный как рак. – Будьте осторожны, хорошо?
Я понимаю, что комплименты обезглавливают девушек. Но пара охранников за ее спиной, которые практически спали, в это время напряглись и пристально меня сканируют.
Надеюсь, “самый буйный” это про А.В., иначе будет цирк.
– Антон, комната 86! – кричит девушка.
– Спасибо, я помню! – Господи, я ругаю себя за то, что не научился за 27 лет красть людей из больницы! Тупица, идиот! Ну ничего. Наконец, есть шанс попрактиковаться.
Ощущение, что я попал в зоопарк, возникает еще до выхода из кабины лифта: стуки, стоны и крики диких животных. Раньше мне казалось, что человек не может так вопить, теперь думаю иначе. Сжимая в руках ключи, шарахаюсь от каждой двери, словно нахожусь в вольере с овчарками. Кто-то бьет по стене, и сердце уходит в пятки. “Ужасы Петербурга собрались в прекрасной коллекции психиатрической лечебницы. Посетите, и вы не останетесь равнодушными”. – шутят мои мысли. Я замечаю, что комнаты не пронумерованы. Куда теперь? Тут скребут, здесь шаркают тапками, в этой плачут навзрыд. И только из одной не доносится ни звука. Робко подхожу к двери и прикладываю ключ-карту. Подходит.
Осторожно вхожу, готовый отразить атаку в любой момент. Но мой портфель выпадает из рук, со всех ног я бросаюсь к нему.
– Боже, что же с тобой сделали?
Полуголый, он лежит на полу, свернувшись калачиком. Лицо и руки бледные, как снег. Холоден и не шевелится. Нет пульса – не бьется сердце. Я уже хочу бежать за помощью, но его пальцы вдруг начинают дрожать, а потом появляется дыхание. Поднимаю друга, но мышцы слабенькие, видимо, от недостатка движения, и потому приходится брать инвалидное кресло, которое припарковано около кровати. Доставая из портфеля свитер с джинсами, надеваю их на беднягу, и мы выходим из комнаты. Вспоминая на ходу слова молитвы “Отче наш”, спускаюсь на грузовом лифте на первый. Татьяна, замечая меня, расцветает, но, опуская глаза на пациента, начинает верещать. Охранники куда-то вышли, рядом никого.
– Антон! Нельзя! С этого этажа приказано вообще никого не выпускать! Вы инструктаж проходили?
– Танечка, ему необходимо на свежий воздух! – я сложил ладони и взмолился уже не Богу, но Татьяне. – Он же бледный весь, задыхается там в палате. Вам его не жалко? Он человек, а не зверь. Пока никого нет из начальства, я обязан его вывезти. Он опасен? Да он пошевелиться не может! Его держат в палате без окон. Я прошу вас, Таня! Совсем немного.
– Ладно. Я тоже за него переживаю. Он такой симпатичный. Жалко его. – Татьяна глянула вокруг в поисках докторов, но пока не было ни души. – Антон, только недолго! Пока не приехал доктор Сотников. Десять минут, и это максимум! Вы поняли?
– Хорошо. Если возникнут проблемы, беру их на себя! А это вам. – я протягиваю девушке шоколадку. – Мы могли бы с вами вечером посидеть где-нибудь, если вы не против.
– Ах, эти американцы. Какой вы галантный. Я не против.
– Хорошо, спасибо, Танечка, вы мне очень помогли. – шепчу я, делая ноги к выходу. Словно герой. Беспрепятственно, мимо тупоголовых охранников.
Сердце колотится словно отбойный молоток, но мы выкатываемся на дорожку, огибающую здание лечебницы. Дорожка расчищена, и по ней легко перемещаться. Всего один кружок, и потом сразу же к машине. Всего один кружок. Главное, никого не встретить.