Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
– Эдди.
– Я помню. А… что ты делаешь? То есть, прошу прощения, что вы делаете?
– Тебя ищу.
Мог бы и повежливей.
– Вас, - поправился Эдди. – Пытаюсь найти.
– Я не в реке, - вот ведь глупый человек.
– Дом возле реки, - возразили ей. – Сама же говорила. Сами… один хрен, - он махнул рукой. – Ты говорила, что повозка ехала вдоль реки. И дом находился рядом. Так?
Эва задумалась, но кивнула. Похоже она снова проявила неподобающую поспешность в суждениях.
–
– А…
– Город большой, девонька. Очень большой. И связей у меня здесь нет. Твой отец, конечно, обещался поспрашивать своих и, думаю, подскажут, где эту самую Мамашу искать, пусть даже покойную. Но вот мало ли… я и решил глянуть.
– Спасибо, - тихо сказала Эва. И подумала, что вот он, совершенно незнакомый ей человек, вовсе даже не обязан искать Эву. Что… как раз он мог бы и дома сидеть.
В тепле.
А он по реке этой, которая летом воняет так, что люди понимающие вовсе город покидают. И даже Его императорское Высочество со всею семьей перебирается в летнюю резиденцию. Правда, папенька что-то такое упоминал, что собираются ставить очистные сооружения, но матушка поглядела на него с укоризной – кто за столом говорит о подобном – и он не стал рассказывать дальше.
Жаль. Эва не отказалась бы послушать.
– Но с домом не получится. Он… его не видно. Так мне сказали. Я… сегодня встречалась с одним человеком. Кэти сказала, что если я ему понравлюсь, он меня купит. А он узнал, что я из Орвудов, и тоже сказал, что обязательно купит, а папенька ему долг вернет.
Сумбурно вышло.
И дождь усилился. В дождь говорить сложно. И… и такое чувство, что Эва сейчас потеряется, как есть, в этом вот дожде. Он падает, падает…
– Сосредоточься, - Эва услышала голос. – Так… дай руку.
Руку?
Рука расплывается, дрожит… это дождь. Еще немного и вовсе истает. Только страшно почему-то.
– Дождь – не лучшее время. Вода размывает силу. Но погоди…
Он снова руку порезал.
Вот… вот красная кровь. Очень красная.
– Давай. Бери. Потихоньку только.
Горячая.
И это тепло согрело.
– Сейчас ты быстро расскажешь, что узнала, а потом вернешься. Ладно?
– Я… боюсь.
– Ничего, это нормально. Нормальные люди боятся.
– И ты?
– И я.
Верилось в это слабо. Но Эва кивнула. Не стоит спорить с человеком, который… стало лучше, во всяком случае больше не казалось, что она вот-вот раствориться.
И говорила она… сразу и обо всем.
О Кэти.
Аукционе, который состоится. О доме, что принадлежал магу, а теперь попал в плохие руки. О… о куполе над домом. И что ей не хочется возвращаться.
Страшно.
А остаться здесь страшнее.
Её же слушали. Не перебивая. Не вздыхая печально, мол, какие ты глупости говоришь… просто слушали. А когда она замолчала, Эдди закрыл глаза и сказал.
– Интересно.
– И… все?
– То есть?
– Просто интересно?
Она… она тут спешила! С новостями! Едва на изнанку не вывернулась, а он… он вот так…
– Не просто… девонька, в общем так… если с той стороны увидеть дом не получится, то попробуем с этой, - Эдди поскреб щеку. – Сейчас ты вернешься к себе. А я тоже… вернусь к себе. И там уж сам попробую до тебя дотянуться.
Эва нахмурилась.
Возвращаться? Ей… не хотелось. То есть, она, конечно, понимает, что нужно, но ей совершенно не хотелось.
– Иди, - Эдди чуть нахмурился, а потом поднял руку и толкнул Эву.
Снова.
Что за…
Невоспитанность! Разве можно толкать леди? Пусть даже призрачных!
Глава 19 Где речь идет о делах семейных
Глава 19 Где речь идет о делах семейных
Леди Элизабет встретила Чарльза легким поклоном и молчаливым укором, от которого стало невыносимо стыдно.
– Милисента здесь, - сказала она. – Обедает. И, полагаю, вы с радостью присоединитесь к трапезе.
Отказа предложение не подразумевало.
– Несомненно, - Чарльз тоже поклонился и протянул букет цветов в достаточной степени изысканный, чтобы было не стыдно дарить.
Букет приняли.
А потом… потом леди Элизабет просто исчезла. Вот как у женщин получается? Вот она есть, и вот её будто нет.
Но… но и к лучшему.
Поговорить надо.
– Явился, - мрачно сказала Милисента, пытаясь отрезать от стейка кусок. – Почему здесь ножи такие тупые?
– Они не тупые, они столовые.
– Столовые и все равно тупые… и ты не лучше. Извини. Я… кажется, злюсь.
– Еще как. У тебя глаза совсем золотые…
– И неправильные.
– Кто сказал?
– Все сказали. Или скажут. Про глаза. Волосы. Про… ты где шлялся-то? – она покосилась с раздражением и, нацепив на вилку стейк, просто откусила кусок. И зажмурилась. – Боже… какая я голодная.
– Тебя не кормили?
– Овсянкой. Кажется, я ненавижу овсянку.
– К ней и вправду надо привыкнуть.
– Надо ли…
– Милли…
– Что? – она поглядела мрачно. – Явился бы ты час назад, я бы тебе просто башку прострелила бы… осталась бы честной вдовой, уехала бы…
Милисента зажмурилась. Мечтательно. Отчего стало слегка не по себе.
– Но теперь я поела. И матушка не одобрит… не здесь… трупы в гостиной как-то… в интерьер не вписываются! Вот!
Чарльз улыбнулся.
– Прости.
– За что?
– За все… у Орвуда сестра пропала.
Стейк она все-таки разрезала. Аккуратно. Спокойно. Именно так, как положено леди.