Почти идеальное ограбление
Шрифт:
– Нет, конечно, – ответил тот.
– А зачем тебе понадобилось глядеть на чью-то картину? – полюбопытствовал Ромка.
Арина обернулась к ним с переднего сиденья и доверительно сказала:
– Всю зиму ждала апрель – мой самый любимый месяц, а он принес мне сплошные трагедии. Да вы и сами знаете, как все сразу навалилось: папина болезнь, исчезновение части его коллекции, пропажа Банга… Гастроли, и те прошли далеко не так, как планировалось, вместо Франции мы оказались в жуткой провинциальной дыре. И вдруг еще один удар: узнаю, что Соня,
– Насмерть? – ахнула Катька.
– Нет, она выжила, но когда сможет приступить к работе, никто не знает. А в галерею, куда мы поедем, я недавно отвезла одну Сонину картину и теперь хочу узнать, каковы шансы ее продать. Сами понимаете, что Софье сейчас требуется жуть сколько денег на лечение.
– Представляем, сколько и как ей сейчас плохо, – от души посочувствовала Лешка незнакомой художнице.
Глава 2
ЗАГАДКА «ЧЕРНОГО КВАДРАТА»
Частная картинная галерея Павла Богачева располагалась в районе трех вокзалов недалеко от Каланчевской площади. Лешка ожидала увидеть что-то величественное, схожее с большим музеем вроде Третьяковки или Пушкинского с его высокими колоннами, скульптурами, мрамором, огромной толпой народа. И разочаровалась, оказавшись в небольшом, ничем не выделяющемся помещении с решетчатыми окнами. У входа в кресле скучал охранник, а посетителей было раз, два и обчелся.
Лешка сообразила, что это всего лишь бывшая многокомнатная квартира на первом этаже высокого здания. Две или три комнаты превратили в один зал и на его стены в два ряда повесили картины. И только одну из них, не очень большую, поставили особняком чуть сбоку от входа. Наверное, она лучше других, подумала девочка. Так оно и оказалось.
– Это специальный мольберт. На него выставляют те полотна, которые вызывают особый интерес публики, – пояснила Лешке Арина и поискала глазами владельца галереи. Богачев оказался высоким мужчиной с аккуратной темной бородкой и контрастирующими с ней светлыми глазами и волосами. Поздоровавшись с ним, девушка выразила свое одобрение:
– Молодец, Павел, сделал все так, как я и просила.
Галерист перевел серые глаза на картину:
– Она того стоит.
Он кивнул Володе и с интересом оглядел Арининых спутников: упитанного черноглазого Ромку, совсем не похожую на него рыжеватую и голубоглазую Лешку и смешливую, кокетливо поправляющую каштановую челку Катьку.
– Это мои юные друзья Рома, Оля и Катя. Привезла их к тебе на экскурсию, – объяснила Арина.
А друзья уже разбежались по залу. Лешка подошла к выставочному мольберту и увидела подернутые предутренней дымкой высоченные и словно призрачные дома, а перед ними – перекинутый через реку ажурный мост. Солнце еще не появилось, зато его красноватые лучи, пропитывая воздух, били в верхние окна домов и, отраженные, падали на реку, отчего вода в ней блистала и переливалась.
Лешка стояла и стояла у мольберта, все не могла насмотреться на пленительный город-мечту и пыталась разгадать, чем же таким особенным приворожила ее художница.
К ней подбежал брат, следом подошла Арина.
– Это и есть Сонечкина работа. Называется очень просто: «Восход». Ну как, правда замечательная? Софья умеет передать настроение.
– Ага. – Лешка кивнула, по-прежнему не сводя с картины глаз, а Ромка, толком не приглядевшись, сощурился, придал себе умный вид и снисходительно похвалил:
– Весьма, весьма колоритна.
Он уже пробежался по залу, мельком осмотрел всю выставку, нигде не задержавшись, и теперь торопил сестру:
– Ну, насмотрелась? Теперь пошли, время-то не терпит.
А затем оглянулся кругом в поисках Катьки:
– Эй, ты чего там застряла?
А Катька застыла в углу зала и пристально разглядывала какое-то небольшое полотно. Обернувшись, она поманила к себе друзей:
– Вы только поглядите, это же мой Воронеж! Видите, вон наш Каменный мост. Только здесь он какой-то не такой, и вокруг него все немножко не так. Дома тоже какие-то непохожие. Откуда у вас эта картина?
В поисках ответа Катька подбежала к хозяину галереи и указала пальцем на понравившуюся ей картину:
– Это, должно быть, старый воронежский вид, да?
Богачев кивнул:
– Эту картину написал воронежский художник Николай Терещенко, большой любитель воспроизводить прошлое.
– Как красиво! Даже лучше, чем в жизни! – воскликнула Катька. – Знаете, по этой самой дороге моя мама каждый день на работу ходит. Рома, ты должен этот мост помнить, мы мимо него в университет однажды шли. Вспомнил?
– Вспомнил, вспомнил. А теперь пошли, – потянул ее за рукав Ромка.
Но Катька вырвала руку:
– Постой!
Снова подойдя к хозяину галереи, она подняла на него глаза:
– Павел…
– Павел Петрович, – подсказал галерист.
– Павел Петрович, эта картина очень дорогая?
Богачев качнул головой:
– Совсем нет.
Катька хотела его еще о чем-то спросить, но Ромка подтолкнул ее к выходу:
– Ты что, картину надумала покупать? Зачем она тебе?
– Ну, так.
– Раз так, значит, не нужна. И вообще можешь считать, что музей ты уже посетила.
Ромка поискал глазами Арину. Девушка сидела в уютном кресле в небольшом кабинете с открытой в зал дверью. Володя стоял рядом.
– А вы долго еще здесь будете? – подлетев к ним, нетерпеливо вопросил Ромка.
– Уже выходим. Володя, ты обещал их подвезти, – вспомнила Арина.
– Слушаюсь. Куда прикажете? – Володя вышел из кабинета и склонился над девчонками в шутливом поклоне.
– В Пушкинский. Я маме обещала, – наперекор Ромке твердо сказала Катька. – Или, может, в Третьяковку?