Почти идеальное ограбление
Шрифт:
– Надо попросить, чтобы он сфотографировал меня снова! Прикинь, какой я буду на большом снимке? Этого ужаса допустить нельзя!
Подруги выскочили наружу, но парень с кофром уже ушел.
– Что же делать? – чуть не заревела Катька, оглядывая свою грязную, мокрую одежду. – Как его вернуть? Как теперь все исправить?
Лешка взяла ее за руку:
– Вернемся домой и позвоним в редакцию, чтобы они убрали всю грязь с твоего лица, только и всего. Идем скорее, чтобы ты успела переодеться до прихода наших мам.
Попрощавшись с Богачевым, друзья помчались в метро.
– Так отчего пожар-то случился? – спросил Ромка.
– Я
– А я и спросить не успел. Ну да ладно. Главное, что все уже позади. – Снова оглядев девчонку, Ромка воскликнул: – А Катька-то наша и впрямь герой! Жанна д’Арк просто. Вернее, птица Феникс. Потому что Жанна д’Арк на костре сгорела, а Катьке нашей, как птице этой, огонь нипочем.
Домой друзья успели вернуться до прихода родителей, и Катька, быстро переодевшись, уселась звонить в редакцию газеты «Новости плюс», чтобы попросить парня с кофром сделать ее на фотографии как можно красивее. Но в редакции никого не застала – все давно разошлись.
– Смирись и забудь. Получишься плохо – никому не покажешь газету, только и всего, – утешил девчонку Ромка. – Не думаю, что у вас в школе все подряд лишь ее и читают.
На другой день друзья отвезли картину в подарок Дарье Кирилловне, чем тронули ее до слез. Все остальное время пребывания Катьки в Москве они гуляли по нарядной, праздничной Москве. А потом праздники кончились, и Катька уехала в свой Воронеж, договорившись, что летом они непременно увидятся снова.
Глава 4
РОМКИНО ТВОРЕНИЕ
По правде сказать, одетым в праздничный наряд городом любовались только Лешка с Катькой, когда вдвоем, когда с родителями, а Ромка в это время чаще всего оставался дома. Вооружившись кистями и красками, он творил. А когда кто-нибудь входил к нему в комнату, тут же отворачивал свое произведение к стенке и никого к нему не подпускал.
Лишь Катьке перед самым отъездом он позволил мельком взглянуть на холст. С одной стороны, из-за уверенности в том, что совершившая геройский поступок ради спасения чужой картины Катька должна с трепетом относиться ко всякому творчеству, а уж к его – тем более, с другой – он ее пожалел. Разве можно было допустить, чтобы она уехала в свой Воронеж, так и не увидев его картины?
Но потом, еще через несколько дней, вернувшись из школы, Ромка сам подошел к сестре и молча потянул ее в свою комнату. Там он торжественно сорвал с холста старую скатерть, которой укрывал его от посторонних глаз, и, не пытаясь сдержать собственного восхищения, прошептал:
– Ну и как? Клево, да? Ну скажи, разве хуже, чем у того же Малевича? Это, я тебе скажу, не супрематизм, как у него, а суперсупрематизм. А что, это идея! Я ее так, пожалуй, и назову: «Суперсупрематизм». Звучит!
С видом знатока живописи Лешка пристально вгляделась в Ромкин шедевр. На холсте были начерчены аккуратные, ровно закрашенные квадраты, полосы и линии и, в отличие от сканированного с журнала произведения Малевича, добавлены два асимметричных овала и один круг, ярко-желтый, словно полуденное солнышко.
– Ну, чего молчишь? Классно, да? – заглянул ей в лицо Ромка.
– А Попку своего ты почему не стал рисовать? – спросила она, чтобы оттянуть момент оценки картины.
Брат помялся и сознался:
– Попка позировать не хочет, скачет
– Потому что ты не умеешь передавать сходство, – догадалась Лешка.
– И что? – вытаращился Ромка. – У каждого художника свое направление. Я избрал абстрактное. Имею право.
– Конечно, имеешь, – ответила сестра. Она все еще не могла выразить свое мнение о картине. Если сравнивать с репродукцией Малевича, то Ромкино произведение, несомненно, было куда ярче и красочнее. Она так и сказала: – Я нахожу картину яркой. Она украшает твою комнату.
Ромка расцвел:
– Вот спасибо. Отныне я буду считать тебя своим первым критиком и даже, возможно, когда-нибудь приведу твои высказывания в своих воспоминаниях. Жаль, Катька уехала и не видит того, что видишь ты. Это ей не физиомордию свою разукрашивать!
Вспомнив о Катьке, он встрепенулся:
– А кстати, ты проверяла сегодня почту? Если пришли «Новости плюс», то их следует спрятать. Зачем маме с папой знать, что делала Катька на этом пожаре? Начнут потом всякий раз думать, что мы с тобой тоже во что-нибудь влипнем, верней, где-нибудь сгорим ненароком.
– Сейчас я сбегаю вниз и проверю почтовый ящик, все равно мне с Диком гулять, – сказала Лешка.
Вернувшись с прогулки, она протянула брату газету:
– Смотри, как классно! Не ожидала.
Большой снимок был помещен на цветной глянцевой вкладке. Фотограф, скорей всего, намеренно не стал ничего менять, и Катькина симпатичная мордашка с сияющими глазами, улыбкой до ушей и боевой индейской раскраской украшала номер. Хоть вырезай да лепи на стенку, как какую-нибудь кино– или рок-звезду.
Взглянув на четко пропечатанную картину, которую прижимала к своей груди Катька, Лешка невольно оглянулась на Ромкин шедевр. Сам по себе он, несомненно, был хорош, но по сравнению с работой Арининой знакомой почему-то тускнел, несмотря на более яркие краски. Конечно, об этом она не стала говорить брату, а сам он ничего подобного не подметил и лишь спросил:
– Лешк, всю газету папе не будем отдавать или только эту вставку? Давай ему скажем, что на ней нужный нам снимок был, то есть и не соврем даже. Так, интересно, а что тут о нашей фотомодели пишут?
Ромка аккуратно выдрал вкладку из газеты, начал читать текст и тут же заорал:
– Лешк, да ты только позырь, что здесь написано! Нет, ты послушай, ЧТО спасла наша Катька!
– Дай сюда, – сестра вырвала у него вкладку и прочла вслух:
«Поистине героический поступок совершила воронежская школьница Катя Бражникова. Оказавшись в художественной галерее Павла Богачева во время неожиданно возникшего там пожара и рискуя собственной жизнью, она укрыла от огня картину одаренной, но доселе малоизвестной художницы Софьи Полянской. Примечательно, что в тот момент ни девочка, ни владелец галереи не знали о том, что цена спасенной картины в скором будущем многократно возрастет. Дело в том, что недавно работу Полянской приобрел один из первых богачей мира Сэм Хопс, владелец крупнейшей сети супермаркетов, по своим капиталам сравнимый разве что с главой компании «Майкрософт» Биллом Гейтсом. Художница, отдающая предпочтение городским пейзажам, совершенно случайно изобразила магазин, принадлежащий Хопсу, что и привлекло внимание магната к картине, выставленной в одной из нью-йорских галерей, и, как следствие, позволило ему оценить незаурядный талант ее автора.