Почти как «Бьюик»
Шрифт:
— Конечно, почему нет? Но мы должны быть осторожны, понимаешь? На этот раз «бьюик», похоже, покажет себя во всей красе.
— Да, устроит представление! — И от восхищения в его голосе, в котором чувствовалась и толика страха, настроение Сэнди улучшилось. По крайней мере он понял, что Керт вышел из сомнамбулического состояния. — Да, конечно, мы будем следовать разработанной инструкции и соблюдать максимальную осторожность.
Он побежал к своей машине — не патрульной, а личной, восстановленному «белэру», и открыл багажник. И все еще рылся в нем, когда «бьюик» взорвался.
Взорвался не в прямом смысле, но другим словом не определить то, что произошло. Присутствующие никогда не забудут тот день, но говорили они о нем мало, даже между собой, потому что не было слов выразить ужасающее великолепие открывшегося им. Мощь, с чем им довелось соприкоснуться. Они могли разве что сказать, что июньское солнце потускнело, стены гаража стали прозрачными, превратив его в призрак. Совершенно непонятно, как простое стекло могло уцелеть, оказавшись между этим сиянием и окружающим миром. Пульсирующий ярчайший свет изливался сквозь дощатые стены, как вода сквозь марлю. Гвозди смотрелись точками на газетной фотографии или пурпурными капельками на свежей татуировке. Сэнди услышал крик Карла Брандейджа: «На этот раз он взорвется, точно взорвется!» А перекрывая крик, в доме в ужасе выл Мистер Диллон.
— Он все норовил выскочить за дверь и бежать к «бьюику», — потом рассказывал Сэнди Орвиль. — Я увел его наверх, в комнату отдыха, как можно дальше от этого чертова гаража, но это ничего не изменило. Он знал, что происходит. Слышал, как я понимаю, слышал гудение. А потом увидел окно. Господи Иисусе! Если бы я промедлил, если не схватил его за ошейник, думаю, он сиганул бы вниз со второго этажа. Жутко на меня разозлился, и лишь полчаса спустя до меня дошло, как же я напугался.
Орвиль покачал головой, насупился, помрачнел.
— Никогда не видел собаку в таком состоянии. Никогда.
Шерсть встала дыбом, из пасти пошла пена, а глаза чуть не вылезли из орбит. Господи!
Керт тем временем вернулся с дюжиной пар защитных очков. Патрульные надели их, но все равно не могли смотреть на «бьюик», не могли даже подойти к окнам. И вновь вокруг гаража на землю сошла удивительная тишина, тогда как всем казалось, что они должны находиться в эпицентре глобальной катастрофы, среди громов, молний, извержений вулканов, селевых потоков, сходящих лавин. При закрытых дверях и воротах сарая они в отличие от Мистера Диллона не слышали даже гудения. Только шарканье ног, покашливания, вой Мистера Диллона в здании, голос Орвиля Гарретта, уговаривающего пса успокоиться, да потрескивание помех, доносящееся из окна коммуникационного центра, теперь лишенного Кертом ящика с цветами. Больше ничего.
Керт подошел к сдвижным воротам, наклонил голову, поднял руки. Дважды попытался поднять голову и заглянуть в гараж Б, но не смог. Не позволял слишком уж яркий свет. Сэнди ухватил его за плечо.
— Перестань. Не получится. Еще не время. Ослепнешь.
— Что это, Сэнди? — прошептал Кертис. — Господи, что же это?
В ответ Сэнди только покачал головой.
Еще полчаса продолжалось светопреставление, с которым не могло сравниться ни одно из прежних. Гараж Б превратился в огненный шар, выстреливающий ослепительными лучами во все окна и щели. Вспышки сливались, следуя одна за другой, горела ярчайшая неоновая реклама, не выделяющая тепла, не издающая шума. Если бы члены семьи Джона Кью появились в это время в расположении взвода, одному Богу известно, что бы они подумали, что бы рассказали и какой части их рассказа поверили бы; но обошлось без заезжих гостей. И к пяти тридцати патрульные взвода Д уже различали только отдельные вспышки, словно источник энергии, питающей этот феномен, начал иссякать. В голове у Сэнди мелькнуло сравнение с дергающимся и кашляющим мотоциклом, из бака которого вытекают последние капли горючего.
Керт вновь пристроился у окна, и хотя ему приходилось нырять вниз всякой раз, когда «бьюик» выстреливал светом, он использовал промежутки между вспышками — посмотреть, что происходит в гараже. Сэнди присоединился к нему («Со стороны кажется, что мы участвуем в каком-то таинственном ритуале», — подумал он), так же прятался от вспышек, щурился, от столь яркого света не спасало и трехслойное поляризованное стекло.
«Бьюик» стоял на прежнем месте, в полной сохранности, ничего в нем не изменилось. Тент лежал на бетонном полу, огонь не расплавил нейлоновое полотно. Инструменты Арки висели на стене. Стопки старых номеров «Каунти американ» лежали в дальнем углу, перевязанные бечевкой. Одной-единственной спички хватило бы, чтобы эти «кирпичи» давнишних новостей стали факелами, но ярчайший свет не обуглил ни одного краешка ни одной газеты.
— Сэнди.., ты видишь какой-нибудь из наших образцов?
Сэнди покачал головой, отступил в сторону, снял очки, одолженные ему Кертом. Протянул их Энди Колуччи, достаточно рисковому парню, чтобы решиться заглянуть в гараж. Сам же Сэнди направился к зданию. Гараж Б, похоже, взрываться не собирался. А он исполнял обязанности сержанта, так что дел хватало.
У двери остановился, оглянулся. Даже в темных очках Энди Колуччи и другие не спешили подойти к окнам. Исключение составлял лишь Кертис Уилкокс. Этот стоял у окна, наклонялся к нему, практически прижимался очками к стеклу и лишь чуть отворачивал голову при особенно ярких вспышках, интервал между которыми уже достиг двадцати секунд.
«Он точно заработает себе снежную слепоту», — подумал Сэнди. И ошибся. Каким-то образом Керт точно уловил ритм вспышек, Сэнди видел, что он отворачивал голову за секунду-две до того, как окно полыхало светом. В этот момент Кертис становился собственной тенью, замершей на фоне моря огня. Зрелище было страшное. Сэнди словно одновременно видел перед собой то, что есть, и то, чего нет, реальное и нереальное, истинное и мираж. Позже Сэнди подумал, что реакция Керта на «бьюик» на удивление схожа с реакцией Мистера Диллона. Он, конечно, не выл, как пес в комнате отдыха наверху, но и у него установилась с «бьюиком» какая-то внутренняя связь, позволяющая действовать синхронно. Как в танце, такое сравнение потом пришло в голову Сэнди.
Как в танце.
В десять минут седьмого он связался с Мэттом и спросил, как дела. Мэтт ответил, что все нормально (в голосе явственно чувствовалась обида), никаких происшествий, и Сэнди велел ему возвращаться на базу. По приезде Сэнди разрешил Мэтту подойти к гаражу Б и полюбоваться «бьюиком», если у него есть такое желание. Мэтт помчался пулей. Вернулся несколько минут спустя, разочарованный.
— Все это я видел и раньше, — заявил он, еще раз убедив Сэнди в том, что люди в большинстве своем бесчувственные и неблагодарные — даже чудеса, и те им приедаются. — Все парни говорят, что час тому назад гараж чуть не взорвался, а вот как это было, никто рассказать не может.
Презрение, переполнявшее, его голос, Сэнди не удивило. В мире сотрудника коммуникационной службы полиции бал правила конкретика: все, что видели человеческие глаза, подлежало ясному и четкому определению в рамках имеющихся кодов и инструкций.
— Не надо так на меня смотреть, — буркнул Сэнди. — Я могу сказать тебе только одно: зрелище было яркое.
— Ага. Яркое. — Мэтт мрачно глянул на него и прошел в дом.
К семи вечера телевизор в комнате отдыха заработал в нормальном режиме (если всю смену сидишь за рулем, несколько минут у экрана телевизора всегда кстати). Восстановилась радиосвязь. Мистер Диллон съел целую миску «Грейви трейн» и болтался на кухне, выпрашивая объедки, то есть вел себя, как обычно. И когда в семь сорок пять Кертис всунулся в кабинет сержанта, чтобы сказать, что хочет зайти в гараж Б и посмотреть на оставленные образцы, Сэнди не нашел повода ему отказать. В тот вечер взводом Д командовал он, с этим никто не спорил, но во всем, что касалось «бьюика», последнее слово оставалось за Кертом. Он уже обвязался желтой веревкой. А всю бухту повесил на руку.