Почти как «Бьюик»
Шрифт:
— За что? Я не превысил скорости.
— Это правда, ты не давил на педаль газа, потому что мутузил свою девушку. Но пикап мотало на дороге, что чревато возникновением аварийной ситуации. Плюс нанесение телесных повреждений. Не забывай об этом. Так что залезай.
— Ты не имеешь…
— Залезай, Брайан, а не то я поставлю тебя к борту и надену наручники. Удовольствия никакого, больно.
— Хочется посмотреть, как у тебя получится.
— Правда? — тихим, ровным, еле слышным голосом спросил Джордж.
И
Во-первых, Джордж мог это сделать. Во-вторых, в определенном смысле, хотел. И Сандра Маккракен все это увидела бы. Негоже позволять своей сучке видеть, как на тебя надевают наручники. Достаточно того, что она увидела, как тебя арестовывают.
— Тебе придется иметь дело с моим адвокатом, — пробурчал Брайан Липпи и залез на заднее сиденье.
Джордж захлопнул дверцу и повернулся ко мне.
— Нам придется иметь дело с его адвокатом.
— Кошмар, — ответил я.
Женщина чем-то ткнула мне в руку. Я повернулся и увидел, что это уголок закатанного в пластик водительского удостоверения.
— Вот. — Она смотрела на меня. А мгновением позже склонилась над сумочкой, чтобы на этот раз достать из нее пару бумажных салфеток. Но мне хватило времени, чтобы решить, что она трезвая. С мертвой душой, но трезвая.
— Патрульный Джейкобю, водитель утверждает, что регистрационный талон в кабине пикапа.
— Да, он у меня.
Мы с Джорджем встретились у заднего бампера пикапа с этими идиотскими наклейками «Я ДЕЛАЮ ТО, ЧТО ШЕПЧУТ МНЕ ТИХИЕ ГОЛОСА» и «Я ЕМ АМИШЕЙ», и я протянул ему регистрационный талон.
— Она подтвердит? — шепотом спросил он.
— Нет.
— Уверен?
— Более чем.
— Попытайся, — и Джордж вернулся к патрульной машине. Мой школьный «приятель» начал орать на него, как только Джордж всунулся в окно водительской дверцы, чтобы взять микрофон. Джордж его проигнорировал, натянул шнур на полную длину — что разговаривать, стоя на солнце. — База, это Шестой, как слышите?
Я подошел к открытой дверце кабины пикапа. Женщина затушила окурок в переполненной пепельнице, закурила новую сигарету. Рука с ней вновь заходила вверх-вниз. Из-под упавших на лицо волос вырывались клубы дыма.
— Мисс Маккракен, мы собираемся отвезти мистера Липпи в расположение части, патрульного взвода Д, на холме. Мы бы хотели, чтобы вы тоже поехали туда.
Она покачала головой и пустила в ход бумажную салфетку. Наклонялась к ней, вместо того чтобы поднести к лицу, отчего завеса волос становилась плотнее. Рука с сигаретой теперь лежала на колене, от нее поднималась струйка дыма.
— Мы бы хотели, чтобы вы тоже поехали, мисс Маккракен. — Я говорил как можно мягче, стараясь дать понять, что разговор этот останется между нами. Следуя рекомендациям психиатров и специалистов по семейной терапии, но что они понимают? Я ненавижу
Вот если бы я схватил ее за волосы, развернул к себе, чтобы она смотрела мне в глаза, и закричал: "ТЫ ПОЕДЕШЬ! ТЫ ПОЕДЕШЬ И НАПИШЕШЬ ЖАЛОБУ, ОБВИНИВ ЕГО В НАНЕСЕНИИ ТЕЛЕСНЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ! ТЫ ПОЕДЕШЬ, ЧЕРТОВА ИЗБИТАЯ СУЧКА! ПАРШИВАЯ ДАВАЛКА! ВОТ КТО ТЫ! ГРЕБАНАЯ ПОТАСКУХА!" результат мог бы быть иным. Могло сработать. С ними надо говорить на их языке. Но психиатры и знатоки семейных отношений не хотят об этом и слышать. Не хотят верить, что есть язык, отличный от того, на котором говорят они.
Она опять покачала головой. Не посмотрев на меня. Курила и не смотрела на меня.
— Мы бы хотели, чтобы вы поехали туда и подписали протокол, в котором будет указано, что мистер Липпи вас избил. Вы должны это сделать, знаете ли. Мы, мой напарник и я, это видели, мы ехали следом за вами.
— Я ничего не должна, — ответила она, — и вы меня не заставите. — Она по-прежнему укрывалась за грязными темными волосами, но говорила тем не менее твердо и уверенно. Знала, что мы не можем заставить ее выдвинуть обвинение, потому что не раз попадала в подобную ситуацию.
— И как долго вы собираетесь это терпеть? — спросил я.
Нет ответа. Голова опущена. Лицо спрятано. Так, должно быть, она опускала голову и прятала лицо в двенадцать лет, когда учительница задавала ей трудный вопрос или когда другие девчонки смеялись над ней, потому что грудь у нее начала расти раньше, чем у них, и она этого стыдилась. Для этого девочки и отращивали волосы, чтобы прятаться за ними. Но эти знания не добавляли мне терпения. Наоборот. Потому что в этом мире человек должен уметь постоять за себя. Особенно если заступиться за тебя некому.
— Сандра.
Она чуть передернула плечами, когда я назвал ее по имени, а не по фамилии. Не больше того. Господи, как же они меня злили. Так легко сдавались. Словно птички, которые не могли подняться в воздух.
— Сандра, посмотри на меня.
Она не хотела, но я знал, что посмотрит. Привыкла делать, что говорили мужчины. По жизни теперь делала только то, что говорили ей мужчины.
— Поверни голову и посмотри на меня.
Голову она повернула, но продолжала смотреть под ноги.