Почти смешная история
Шрифт:
Таисия Павловна слезла с кровати и сунула ноги в туфли.
– Как ты далека от реальной жизни, это хитрый ход, это он тебя заманивает!
Иллария покраснела от возмущения:
– Ты стала похожа на моего начальника. Он тоже слушает только самого себя!
– С этим прохиндеем Мешковым я поговорю! – И прежде чем Иллария успела опомниться, сестра уже выскочила за дверь, и было слышно, как в замке повернулся ключ.
Иллария дернула дверь: заперто. И в бешенстве забарабанила по ней кулаками.
Таисия
Мужчина, которого оттолкнули, удивленно обернулся:
– Ну и ну!
– А вы уступайте дорогу женщине! – Таисия Павловна уже стучала в номер триста восьмой.
Едва прозвучало: «Войдите», как она ворвалась внутрь и сразу начала на высокой ноте:
– Оставьте в покое мою сестру! Вам нужна гостиничная интрижка, приключение в командировке! Ищите другой объект!
Мешков весь будто ощетинился:
– Ишь как вы о себе заботитесь! Очень вы себя уважаете, себя и свои удобства.
– Что вы несете? – вспыхнула Таисия Павловна.
– Думаете, я не помню, как Иллария волокла чемодан, а вы налегке шли? Здесь ваши шмотки таскает, а дома ваших детей стережет. Боитесь лишиться домработницы!
– Да вы негодяй!
Таисия Павловна подскочила к Мешкову, явно намереваясь влепить ему пощечину, но Мешков ловко схватил ее за руки, завел руки за спину, под локотки поднял художницу в воздух, вынес в коридор, ногой открыв дверь, и сразу наткнулся на солидную пару пенсионного возраста. Оба замерли от удивления.
– Эта дамочка, – сказал Мешков, – ошиблась номером!
Он поставил Таисию Павловну на пол и быстро вернулся к себе, не забыв запереть дверь.
– Я всегда говорила, – нахмурилась жена пенсионера, – что гостиница – это гнездо разврата. Вова, пойдем и не смотри на нее!
И пара чинно проследовала к соседнему номеру триста десять, оставив Таисию Павловну, задыхавшуюся от ярости и бессилия.
Она сделала было шаг к двери Мешкова, потом передумала, направилась обратно к себе в номер, потом снова передумала и направила свои стопы в буфет.
Здесь, у буфетной стойки, очередь была небольшая, человека три, но Таисия Павловна все равно полезла без очереди:
– Моя очередь давно прошла, я забыла в номере деньги и ходила за ними. Вы мне не верите? – Она с вызовом повернулась к военному, который стоял первым.
– Верю, – ответил военный. – Только вы здесь не стояли!
Но Таисия Павловна уже делала заказ:
– Стакан чая!
– Сахар класть? – спросила буфетчица.
– Нет. Нет, положите ложечку, нет, две ложечки… Нет, не кладите сахару!
– Так класть вам сахар в чай или не класть? – устало переспросила буфетчица.
– Я вам не говорила – чай, я вам сказала – кофе! Я никогда не пью чай!
– Извините, но вы сказали – чай! – мягко вставил военный,
– Я не могла этого сказать, я сказала – кофе! – гневно повторила Таисия Павловна.
Иллария металась по номеру взад и вперед. Потом пришла, очевидно, к какому-то решению, достала целлофановый пакет и начала складывать в него всяческую еду.
Затем Иллария открыла дверь на балкон, вышла, держа пакет в руках, и закрыла за собой дверь. Балкон сплошняком тянулся вдоль здания гостиницы, но чтобы из одного номера нельзя было забраться в другой, соседний, балкончики разделялись кирпичным барьером высотой в половину человеческого роста.
Иллария поглядела на кирпичное препятствие, подтянулась на руках, села на узкий конек этой стенки, перекинула ноги на другую сторону и спрыгнула на соседний балкон. Затем, чтобы ее не заметили из номера, согнувшись в три погибели, чуть ли не на коленках, пересекла этот балкон и взобралась на следующую стенку. Эту сложную операцию она проделала несколько раз.
– Триста шестнадцать, – считала Иллария, – триста четырнадцать, триста двенадцать, триста десять, триста восемь…
Спрыгнув на балкон номера триста восемь, Иллария выпрямилась и заглянула в окно. Но отсюда ничего нельзя было разглядеть.
Иллария постучала в стекло балконной двери.
И сразу возле окна возникли две вопросительные фигуры – пенсионер и его жена.
– Что вы здесь делаете? – возмутилась Иллария.
– Это я вас хочу спросить, – голос у женщины был визгливый, – зачем вы влезли на чужой балкон?
– Это триста восьмой?
– Нет, это триста десятый!
– Извините, – сказала Иллария, – значит, я ошиблась при подсчете! – И снова полезла через барьер.
– Опять к нему! – заметил пенсионер не без ехидства.
– Это все потому, – заверещала жена, – что теперь все разрешается! Сначала женщинам разрешили ходить в мужских брюках, потом разрешили ходить без брюк и почти без юбок, потом разрешили длинные юбки, а мужчинам длинные волосы, как у девиц! Потом…
– Что будет потом?
– Потом я не знаю, но опять что-нибудь разрешат…
Тем временем Мешков в номере триста восемь уже складывал в портфель бритву, мыло, запасную рубашку, как вдруг… постучали в окно.
Мешков озабоченно обернулся и обнаружил Илларию. Подбежал, распахнул балконную дверь:
– Ну, знаете, с вами не соскучишься!
– Сестра меня заперла, поэтому я с этой стороны. Тут легко, – успокоила Иллария, – между балконами барьерчики невысокие, – и прыснула, – только я сначала в чужой номер угодила… Вот я принесла: здесь сыр «Виола», два яйца, крутых конечно, кусок кекса. В поезде всегда есть хочется.
– А если сестра хватится?
– Скажу, сама все слопала.
– Тогда большое спасибо. – Мешков, не колеблясь, положил пакет в портфель.
– И еще, – набралась храбрости Иллария, – я хочу вас проводить! – И испытующе поглядела на Мешкова. Тот храбро выдержал ее взгляд.