PocketBook 301 Plus
Шрифт:
– Милая девочка, – Темный маг наклонился через столик, – вы непоследовательны! Не стоит обвинять нас сразу в том, что мы преследуем невинного, законопослушного Светлого, и в том, что мы не пытаемся его поймать!
– Почему же?
– Такой мелкий садизм. – Маг захихикал. – Я получаю искреннее удовольствие от беседы, неужели вы считаете нас бандой свихнувшихся кровожадных психопатов?
– Нет, мы считаем вас бандой хитрых мерзавцев.
– Давай начнем сравнивать наши методы. – Темный, похоже, оседлал любимого конька. – Давай сравнивать урон от действия Дозоров, нанесенный
– Это для вас люди – корм.
– А для вас? Или Светлые теперь происходят от Светлых, а не выдергиваются из толпы?
– Для нас люди – корни. Наши корни.
– Пусть будут корни. Зачем спорить из-за слов? Но тогда это и наши корни, девочка. И они посылают нам все больше соков, не буду скрывать, в этом нет тайны.
– Нас тоже не становится меньше. И в этом тайны нет.
– Конечно. Бурное время, стрессы, нагрузки – люди живут на пределе, а с него легко сорваться. Хоть в чем-то мы пришли к единому выводу! – Маг захихикал.
– Пришли, – согласилась Тигренок. В мою сторону она больше не смотрела, разговор ушел в вечную, неразрешимую тему, где ломали копья и головы философы обеих сторон, не то что два скучающих мага, Темный и Светлый. Я понял, что все необходимое для меня Тигренок уже сообщила.
Или же все, что считала возможным сказать.
Я взял кружку пива, поставленную передо мной. Выпил в несколько размеренных, глубоких глотков. Пить и впрямь хотелось.
Охота притворна?
Да. И это я понял давно. Главное, что я должен был узнать, наши это тоже понимают.
Дикарь не пойман?
Разумеется. Иначе со мной уже вышли бы на связь. По телефону или ментально, для шефа это труда не составит. Убийца был бы сдан Трибуналу, Светлана не разрывалась бы между желанием помочь и необходимостью не ввязываться в драку, а я смог бы посмеяться в лицо Завулону.
Ну как, как возможно найти в огромном городе человека, чьи способности проявляются спонтанно? Вспыхнут – и погаснут. От убийства до убийства, от одной напрасной победы над Злом до другой? Если он и впрямь известен Темным – это тайна самого высшего звена руководства.
И никак не этих Темных, играющих в бирюльки.
Я с отвращением оглянулся.
Это же несерьезно!
Охранник, которого я так легко убил. Маг третьей ступени, который с азартом пикируется с нашей наблюдательницей и не смотрит по сторонам. Эти юнцы за терминалами, кричащие в полный голос:
– Цветной бульвар проверен!
– Полежаевская под контролем!
Да, это оперативный штаб. Такой же нелепый и неквалифицированный, как и неопытные Темные, охотящиеся на меня по городу. Да, сеть наброшена, но никого не волнует количество дырок в ней. Чем больше я буду вырываться из облав, чем сильнее трепыхаться, тем лучше для Тьмы. По большому счету, конечно. Светлана не выдержит. Сорвется. Попытается помочь, почувствовав в себе рождение настоящей Силы. Никто из наших не сможет ее удержать – прямо. И с ней покончат.
– Волгоградский проспект.
Я же их всех сейчас могу перерезать и перестрелять! Всех до единого! Это отбросы Тьмы, неудачники, лохи, либо лишенные перспектив, либо имеющие слишком много недостатков. Их Темным не просто не жаль – они мешают, путаются под ногами. Дневной Дозор – не богадельня, на которую мы иногда похожи. Дневной Дозор избавляется от лишних, причем обычно нашими руками. Выигрывая себе на этом козыри, право на ответные действия, на изменение баланса.
И та сумрачная фигура, что указала мне на Останкинскую башню, – порождение Тьмы. Перестраховка, вдруг не догадаюсь, куда идти воевать.
А настоящие действия координирует один-единственный Иной.
Завулон.
Никакой злобы ко мне у него и в помине нет, конечно же. Зачем такие сложные и вредные эмоции в серьезной партии? Он подобных мне пачками ел на завтрак, сдвигал с игровой доски и обменивал на своих пешек.
Когда он сочтет, что партия сыграна, что надо разыгрывать финал?
– Огонька не будет? – спросил я, отставляя кружку и подцепляя валяющуюся на стойке пачку сигарет. Кто-то ее забыл, может быть, убежавший в беспамятстве посетитель ресторана, может быть, Темный.
У Тигренка нехорошо вспыхнули глаза, она напряглась. Я понял, что еще миг – и волшебница пойдет в боевую трансформацию. Она наверняка тоже оценила силы противника и имела серьезные надежды на успех.
Но этого не понадобилось.
Темный маг, старый маг третьего уровня, небрежно протянул мне зажигалку. «Ронсон» мелодично щелкнул, выпуская язычок пламени, а Темный продолжил:
– Все ваши постоянные обвинения Тьме – в двойной игре, в коварстве, в провокациях – имеют одну цель. Замаскировать собственную нежизнеспособность. Непонимание мира, его законов. Непонимание людей, в конце концов! Стоит лишь признать, что прогноз со стороны Тьмы гораздо точнее, а следование естественным позывам человеческой души приводит ее на нашу сторону, – и что станется с вашей моралью? С вашей жизненной философией? А?
Я прикурил, вежливо кивнул и пошел к лестнице. Тигренок растерянно глядела мне вслед. Ну пойми же, догадайся сама, почему ухожу.
Все, что я мог тут узнать, я уже узнал.
Точнее – почти все.
Склонившись над коротко стриженным очкариком, влипшим в свой ноутбук, я деловито спросил:
– Какие районы закроем последними?
– Ботанический, ВДНХ, – не поднимая глаз, ответил тот. Курсор скользил по экрану. Темный отдавал приказания, наслаждался властью, передвигал по карте Москвы алые точечки. Оторвать его от процесса было бы труднее, чем от любимой девушки.
Они ведь тоже умеют любить.
– Спасибо, – сказал я и опустил непотушенную сигарету в полную пепельницу. – Очень помог.
– Фигня, – не оглядываясь, отмахнулся оператор. Высунув язык, он подцеплял на карте очередную точку: рядового Темного, вышедшего на облаву. Чему ты радуешься, дурачок, те, кто правит бал, на твоей карте никогда не покажутся. Играл бы в солдатики лучше, с тем же самым упоением властью.
Я скользнул на винтовую лестницу. Та ярость, с которой я ехал сюда – убивать и скорее всего быть убитым, – исчезла. Наверное, так в какой-то момент боя солдатом овладевает ледяное спокойствие. Так у хирурга перестают дрожать руки, когда больной начинает умирать на операционном столе.