Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Шрифт:
Корабли «в дальнюю» уходили чаще всего, как мы помним, из Кронштадта. Для доставки в главную базу флота из Санкт–Петербурга) многочисленных гостей (как постоянных жителей столицы, так и иногородних, специально прибывших в город по такому поводу) казной изредка даже арендовались небольшие рейсовые пароходы, однако чаще всего для этого пользовались судами, осуществлявшими регулярные пассажирские перевозки. Понятия «закрытый город» в Российской империи не существовало, поэтому добраться до Кронштадта было совсем не сложно.
Естественно, ни одно прощальное застолье не обходилось без традиционных тостов в честь моряков, уходивших в плавание. Любопытная деталь – за Русский флот присутствующие всегда кричали «ура!» гораздо громче, чем за государя императора. Тем не менее, за царя всегда пили стоя. В отличие от англичан, где на возглашенный тост «Джентльмены,
Возвращение корабля в родной порт обставлялось куда менее торжественно. Вновь прибывшее судно проверялось на предмет ввоза запрещенной литературы, а также партий товаров, подлежавших таможенному обложению. Исключение составляли вина, которые закупались по дороге в Италии, Испании и Португалии для Морских собраний [40] , а также по заказам государственных учреждений. С усилением в России революционного движения – особенно после покушений на императора Александра Второго – каждый прибывший корабль дотошно проверялся полицией и жандармами. Без этого сообщение с берегом было невозможно. Кроме того, многие корабли ждал императорский смотр, а перед ним спецслужбы должны были попытаться обнаружить и пресечь возможную крамолу.
40
Подобие современных Домов офицеров.
Высшим проявлением уважения к гостю на корабле, а также к берегу был артиллерийский салют. Его производство жестко регламентировалось и зависело от множества условий. Главное из них – число выстрелов всегда нечетное (как мы увидим ниже, это стало правилом не сразу). И еще одна важная ремарка – согласно международным законам, корабль салютует только в тех портах, где ему могут ответить.
Согласно Морскому уставу Петра Великого, Генерал–адмиралу надлежало салютовать из 13 орудий, другим адмиралам – из 11 орудий, вице–адмиралу – из девяти орудий, а шаубенахту (этот чин был позже заменен контр–адмиральским) – из семи орудий. В более поздние времена все обладатели адмиральского чина получили право на 11 выстрелов. «Сие же число» полагалось «употреблять при подымании и спускании флага аншеф командующего [41] по рангам, как выше писано». Флагман флагману отвечал равным числом выстрелов. «Партикулярному» (обычному) капитану (т. е. командиру корабля) Генерал–адмирал салютовал на приветственный салют четырьмя залпами, а прочие флагманы – двумя.
41
Аншеф командующий – главнокомандующий.
Русскому военно–морскому флагу салютовали девятью орудийными залпами; русской крепости предназначалось семь пушечных выстрелов от обычного корабля и пять пушечных выстрелов – от флагманского.
Вот пример подготовки и проведения салюта на русском корабле, салютующего адмиралу, из повести Константина Михайловича Станюковича «Вокруг света на «Коршуне»»:
«Начинайте салют! – скомандовал старший офицер, стоявший на мостике.
Там же стояли капитан и старший штурманский офицер. Остальные офицеры стояли по своим местам у мачт, которыми заведывали. Только доктор, батюшка, оба механика и единственный «вольный», т. е. штатский, мистер Кенеди, стояли себе «пассажирами» на шканцах.
— Первое пли… Второе пли… Третье пли… – командовал замирающим голосом артиллерийский офицер, Захар Петрович, вращая своими круглыми, слегка выкаченными глазами и отсчитывая про себя: раз, два, три, четыре… до десяти, чтобы промежутки были правильные и чтобы салют был, как выражался Захар Петрович, «прочувствованный».
И он действительно его «прочувствовал» и даже «просмаковал», этот коренастый пожилой человек, далеко неказистый собой, с лицом, похожим, если верить сравнению, сделанному втихомолку кем–то из гардемаринов, на медную кастрюльку. Теперь эта медная кастрюлька полна сосредоточенного, немного страдальческого выражения. Перебегая от орудия к орудию, старый артиллерист, казалось, весь, всеми фибрами своего существования поглощен в салют. В эту минуту он забыл все на свете, даже своего маленького сынка–сиротку, которого он оставил в Кронштадте и ради которого отказывает себе в удовольствиях, редко съезжает на берег и копит деньги. Ради него, вероятно, он – старый бурбон и дантист [42] – серьезно воздерживается от желания «расквасить кому–нибудь рожу» ввиду предупреждения капитана, что он будет списан с корвета, если не перестанет драться.
42
т. е. любитель бить матросов по зубам.
Одиннадцать выстрелов салюта контр–адмиральскому флагу гулко раздаются один за другим, отдаваясь эхом на берегу. Облачка белоснежного дыма, вылетая из жерл орудий, быстро относятся ветром и тают в воздухе.
Салют окончен, и Захар Петрович, сияющий, довольный и вспотевший, полный сознания, что салют был «прочувствованный», с аффектированной скромностью отходит от орудий на шканцы, словно артист с эстрады. Ему никто не аплодирует, но он видит по лицам капитана, старшего офицера и всех понимающих дело, что и они почувствовали, каков был салют.
Выскочил первый дымок с адмиральского корвета. Раздался выстрел – один, другой, и на седьмом выстрелы прекратились. Ответный салют русскому военному флагу был окончен».
Кстати, многие русские адмиралы предпочитали приходить на рейд раньше кораблей своего отряда. «…Чтобы не быть обязанным салютовать первому, но чтобы получить салют от других», – разъяснял в своем рапорте начальник Эскадры Атлантического океана Николай Иванович Казнаков.
Категорически запрещалось Морским уставом Петра принуждать к салютации торговые суда, а также «палить напрасно» «под штрафом по червонному за каждый выстрел».
Впоследствии в дальнем походе наиболее распространенным был так называемый «салют нации» из 21 залпа. Его производили по прибытии в порт в честь флага дружественной державы, а также встречая на борту и провожая с него августейших особ дружественных держав. Если корабль собирался посетить иностранный генерал–губернатор либо вице–король, то его приветствовали всего 17 залпами. Мэру города полагалось лишь 13 залпов.
Столько же орудийных выстрелов давали по случаю дня рождения или именин греческой королевы корабли русской Средиземноморской эскадры, в случае если эти дни они проводили на греческих же рейдах. Как известно, королевой эллинов была дочь Генерал–адмирала Константина Николаевича, Великая княгиня Ольга Константиновна.
В день коронации и тезоименитства [43] государя императора полагалось давать 31 залп. 101 залп производили в случае рождения наследника престола. Последующие дни рождения цесаревича отмечали 25 залпами, а также «молебствием с провозглашением многолетия». 31 залп полагался также при прибытии императора на борт судна и при его отбытии с оного.
В случае смерти императора либо члена императорской фамилии корабль (парусный) должен был обрасопить реи (т. е. поставить их к мачте под углом в 45°). Офицерам в этом случае было положено закрыть кокарды на фуражках и треуголках крепом, а также надеть траурные повязки на рукава. После отказа от парусов остались только крепы на кокардах и траурные повязки на рукавах мундиров, кителей и форменных пальто (напомним: так в Русском флоте офицеры традиционно именовали «сухопутную» шинель).
43
Тезоименитство – день именин высочайшей особы.
Случалось, что русскому кораблю в заграничном плавании приходилось участвовать в специальных салютах, посвященном рождению либо кончине какого–либо иностранного государственного деятеля.
Так, 20 января 1901 г. стоявшие на рейде Пирея (Греция) русские корабли приняли участие во впечатляющем салюте, посвященном памяти умершей королевы Великобритании Виктории. На 81 минуту – по числу лет, прожитых Викторией. – были приспущены флаги. Каждую минуту все боевые суда на рейде делали по выстрелу. При этом салют уходящей эпохе производился на всех рейдах, где были британские корабли.