Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству

Манвелов Николай Владимирович

Подготовка к инспекции начальством превращала жизнь офицеров и команды в сущий ад. Корабль драили, снасти приводили в долженствующее состояние, матросов переодевали в новенькое обмундирование первого срока. Скот, использовавшийся в качестве «живых консервов», снабжали свежими подстилками и тщательно чистили. Если же на корабле имелись более мелкие животные (а судов без какого–либо зверья — крысы и тараканы не в счет — практически не существовало), то их загоняли в одну из офицерских кают.

Вот как описывает подготовку к адмиральскому смотру русский писатель–маринист Константин Михайлович Станюкович:

«На другой день, к девяти часам утра, вся команда была в чистых белых рубахах, а офицеры в полной парадной форме.

Бедный

Андрей Николаевич [209] с раннего утра носился по корвету и вместе с боцманом Федотовым заглядывал в самые сокровенные уголки жилой палубы, машинного отделения и трюма. Везде он пробовал толстым волосатым пальцем: чисто ли, нет ли грязи, и везде находил безукоризненную чистоту и порядок. Наверху и говорить нечего: реи были выправлены на диво, палуба сверкала белизной, и все сияло и горело — и пушки, и медь люков, поручней, компаса, штурвала и кнехтов.

209

Старший офицер корабля.

И Андрей Николаевич, красный, вспотевший и напряженный, несколько комичный в сбившейся назад треуголке и узковатом мундире, стоял теперь на мостике, то посматривая беспокойным взглядом на флагманский фрегат, то на палубу и на мачты».

Женщины на корабль допускались, согласно Морскому уставу, весьма избирательно.

Не меньше нервотрепки на долю офицеров корабля приходилось и в том случае, если на судне должно было путешествовать лицо из числа членов императорской фамилии. Любопытно в этой связи обратиться к мемуарам исполняющего должность старшего офицера бронепалубного крейсера 1–го ранга «Аврора» Григория Карловича Старка. Речь идет о плавании на коронацию короля Сиама (ныне Таиланд) Рамы Шестого (Маха Вичировута) [210] с двоюродным братом императора Николая Второго — Великим князем Борисом Владимировичем.

210

Правил в 1910–1925 гг.

Для начала старший офицер переехал в запасную каюту, а в его помещение перебрался командир, капитан 1–го ранга Петр Николаевич Лесков. Каюту командира необходимо было передать в распоряжение Великого князя. Августейшая особа путешествовала не в одиночку — при ней имелось несколько человек свиты (включая лакеев и повара). В багаже Великого князя не было забыто даже шампанское, коего погрузили 500 бутылок.

Входе плавания «холуи» (по выражению Старка) из великокняжеской свиты по различным поводам портили нервы командования и офицеров корабля. Например, началась «война поваров», в ходе которой кулинар Его императорского высочества отказался ладить с офицерским коком и стал чинить ему препятствия. В итоге «контрольные державы» предложили следующие условия: «наш повар [211] делает ежедневные завтраки и обеды, а великокняжеский — ужин в десять часов и все приемы, и в этом случае наш ему помогает».

211

Т. е. обслуживающий офицеров.

Спустя всего 20 дней после появления Бориса Владимировича на борту старший офицер «Авроры» делает в дневнике следующую запись:

«30 октября. Великий князь устраивал завтрак для местного губернатора [212] . Завтрак был неважный, все потому, что вся организация шла от свиты. Мы все мечтаем о моменте, когда Великий князь от нас уедет, и мы вздохнем свободно».

А вот что писал в своих воспоминаниях вахтенный начальник «Авроры» Владимир Александрович Белли:

212

Губернатора Коломбо (британская колония Цейлон).

«Если Великий князь держал себя в общем очень хорошо, то нельзя сказать того же про его свиту.

Мы, судовые офицеры, были в их глазах чем–то вроде поездной бригады».

Но почему же глава названа «Обитаемый остров?»

Эти слова братьев Стругацких легко можно отнести к кораблю. Причем — в буквальном смысле. Ведь он со всех сторон окружен водой, а его обитатели должны пользоваться тем, что им дали создатели — корабельные инженеры, а также прогресс техники.

Новичок, впервые попавший на корабль, обычно испытывает замешательство — неясно, что делать и куда бежать. Недаром же Вольтер говорил, что из всех творений человеческих более всего его поразили два — театр и… линейный корабль!

А ведь моряку надо не просто существовать в этом металлическом или деревянном сооружении, но и выполнять определенную работу. Интересно послушать в этой связи мнение великого писателя Ивана Александровича Гончарова, несколько лет осваивавшего внутреннюю жизнь парусного фрегата «Паллада»:

«Я с первого шага на корабль стал осматриваться. И теперь еще, при конце плавания, я помню то тяжелое впечатление, от которого сжалось сердце, когда я в первый раз вглядывался в принадлежности судна, заглянул в трюм, в темные закоулки, как мышиные норки, куда едва доходит бледный луч света чрез толстое, в ладонь, стекло. С первого раза невыгодно действует на воображение все, что потом привычному глазу кажется удобством: недостаток света, простора, люки, куда люди как будто проваливаются, пригвожденные к стенам комоды и диваны, привязанные к полу столы и стулья, тяжелые орудия, ядра и картечи, правильными кучами на кранцах, как на подносах, расставленные у орудий; груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных, койки вместо постелей, отсутствие всего лишнего; порядок и стройность вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как в людях, так и в убранстве этого плавучего жилища. Робко ходит в первый раз человек на корабле: каюта ему кажется гробом, а между тем едва ли он безопаснее в многолюдном городе, на шумной улице, чем на крепком парусном судне, в океане. Но к этой истине я пришел нескоро».

Обитаемость напрямую зависела от типа и возраста корабля. Чем больше и новее было судно, тем больше на нем было предусмотрено устройств, облегчавших жизнь экипажа. Например, к началу XX в.

большинство кораблей уже имело паровое отопление. Причем его трубы прокладывались не только в жилых помещениях, но даже в орудийных башнях и казематах.

До начала эпохи пара для моряков единственным спасением от холода и сырости была одежда, а также горячая пища и горячительные напитки. Любовь моряков к рому и другим крепким алкогольным напиткам, как видим, имела под собой вполне резонные причины. Что же касается каминов, а также различных «нагревательных приборов» типа жаровен и печек — «буржуек», то их использование на деревянных кораблях было делом крайне опасным. Не случайно же на парусниках с наступлением темноты гасились камбузные печи (этот обычай, отметим, некоторое время существовал и на кораблях, построенных из металла).

Вместе с тем, о пожарной безопасности никто не думал, когда речь заходила об убранстве кают. Это было наследие парусных времен, когда аристократ, попадавший офицером на фрегат или корвет, видел вокруг себя роскошь, позволявшую ему легче переносить невзгоды плавания, а также свою оторванность от светских развлечений. Эта традиция сохранилась и на стальных судах. Вот и приходилось перед боем выламывать и выбрасывать за борт огромное количество деревянных деталей, которые в решающий момент могли вспыхнуть, как порох, от прямого попадания фугасного снаряда либо просто раскаленного осколка.