Под чужим именем
Шрифт:
На конверте была марка достоинством в 40 копеек, погашенная семнадцатого мая почтовым отделением одного из небольших районных городов Подмосковья. Адрес был напечатан, судя по шрифту, на портативной машинке старого типа, буквы Р и О западали, пропечатываясь только наполовину. Обратного адреса на конверте не было.
Полковник осторожно вскрыл конверт. Гаев нервно ходил по кабинету: то присаживаясь на диван, то вскакивая опять, он еле сдерживал свое нетерпение.
– Сядь, не мельтеши перед глазами, – сказал полковник Гаеву и прочел письмо сначала про себя, а потом вслух. Письмо было кратким и телеграфно-лаконичным; так же как и адрес, оно было напечатано на машинке, подписи не было:
«Редко бываю Москве – задержался ответом, будьте двадцать первого тринадцать часов Суворовском бульваре стороны Арбатской, слева третья скамейка от справочного киоска, правой руке держите веточку белой сирени».
Двадцать первого мая выдался хороший, ясный день. С утра прошла гроза, освежила и умыла город, листва на деревьях стала ярче, боярышник цвел буйным цветом.
На садовой скамейке Суворовского бульвара сидел человек лет тридцати, лицо его, необычайно простое и добродушное, вызывало симпатию с первого взгляда. Он был без галстука, в легкой трикотажной рубашке с короткими рукавами и светлых брюках. Синий пиджак лежал у него на коленях, в правой руке он держал веточку чудесной белой сирени.
Рядом с ним слева, мирно покачивая коляску со спящим ребенком и читая книгу, сидела молодая мать. Около нее старичок, опершись подбородком о набалдашник палки, наблюдал за девочкой, игравшей мячом.
Был час дня.
Две маленькие девочки в школьной форме и белых парадных фартуках остановились, разглядывая свои покупки. Они купили тетрадки в клеточку и по десятку перьев.
– Смотри, Кира, – сказала одна, – когда мы поступили в первый класс, перышко стоило три копейки, а теперь, после снижения, только две.
– Вот погоди, – сказала другая, – еще два снижения – и перья будут давать даром.
Девочки ушли, прижимая к груди тетради. Рядом с молодым человеком, справа, села девушка с книжкой. Она пристально изучала веточку сирени в его руке, а потом сказала:
– Я нашла счастье в вашей сирени, это счастье мое, разрешите я его возьму.
– Счастье, девушка, ваше, берите его, – многозначительно сказал молодой человек.
Девушка покраснела от смущения, но все же оторвала пятилепестковый цветок и положила его в рот. На коленях ее лежала книжка «Курс физики» Соколова, – девушка готовилась к экзамену на аттестат зрелости. Почитав еще немного, она встала и ушла. Вместо нее села пожилая дама в очках и соломенной шляпке, украшенной букетиком искусственных ромашек и каких-то еще неизвестных цветов. Она долго вышивала болгарским крестом подушку, а затем тоже ушла.
Молодая мать с детской коляской направилась в сторону Арбата, старичок, положив мяч в сетку и взяв ребенка за руку, ушел к Никитским воротам. А молодой человек с веточкой сирени, бросая пытливый взгляд на каждого человека, проходящего мимо, все еще сидел на садовой скамейке.
И двадцать второго и двадцать третьего мая молодой человек с веточкой белой сирени сидел на садовой скамейке с часу дня до четырех. Но тот, кого он ждал, так и не пришел на свидание.
8. Католическое благословение
Полковник Каширин отлично понимал, что где-то, в чем-то, в какой-то мелочи допущена непоправимая ошибка. Но где? В чем?
И сейчас, когда он спускался опять к Зубову, пока шел длинным, бесконечным коридором мимо дверей в мягкой обивке, этот вопрос не давал ему покоя.
Зубов его ждал. Полковник, передав ему письмо в сером конверте, занял место в кресле, в тени портьеры. Зубов позвонил, вошел лейтенант.
– Рубцов-Клюев доставлен?
– В приемной, – ответил лейтенант.
– Давайте его.
Лейтенант вышел и ввел Клюева. Клюев был чисто выбрит, умыт, опрятен, выражение его глаз стало спокойнее, и только руки попрежнему нервно теребили кепку.
– Ну что ж, – начал подчеркнуто сухо Зубов, – вы нас обманули?!
– Нет! Клянусь честью, нет!! – горячо запротестовал Клюев.
– Честью? – переспросил подполковник.
– Чем хотите! Мамой своей! Светлой памятью моего прошлого…
– Нам нужны не мелодраматические клятвы, а дела. Мы проверяем вас, Клюев, и убеждаемся, что вы нас обманули.
– Скажите, где, когда, в чем я вас обманул? – горячо сказал Клюев.
– Здесь вопросы задаю я, понятно? – поправил его подполковник.
– Простите! – извинился Клюев.
– Повторите, какое объявление вы должны были дать в Мосгорсправке по прибытии в Москву?
– «Продается старинный зеркальный шифоньер красного дерева» и указать фамилию Рубцова и номер почтового отделения до востребования, – с готовностью ответил Клюев.
– Номер какого-либо определенного почтового отделения? – переспросил подполковник.
– Нет, любого.
– Скажем, вы, Клюев, добрались до Москвы, дали такое объявление и получили вот такой ответ. Возьмите письмо, прочтите.
Взяв из рук подполковника письмо, Клюев внимательно прочел его и вернул обратно.
– Как бы вы, Клюев, поступили, получив такое письмо? – спросил подполковник.
– Я, конечно, пошел бы на этот Суворовский бульвар, сел на третью скамейку с веточкой сирени и ждал.
– А если мы все это проделали, но никто не пришел?
– Этого не может быть!
– Клюев, я вас еще раз предупреждаю, не забывайте, где вы находитесь! – предупредил его подполковник.
– Простите, я волнуюсь. Этот гражданин, ну который был на Суворовском бульваре, как он держал веточку сирени?
– Как указано в письме, в правой руке, примерно так, – и, взяв в правую руку карандаш, подполковник показал, как бы он держал ветку сирени.
– Нет, что вы! – волнуясь, сказал Клюев, – так он ни за что не подойдет.
– Почему?
Заинтересовавшись, полковник Каширин встал и подошел к столу. И Клюев, уже понимая, что главный здесь вот этот высокий седеющий человек с проницательными серыми глазами, заговорил, обращаясь к нему: