Под диктовку САТАНЫ
Шрифт:
– Я просто бредил от аминазина.
– Аминазин предназначен для купирования бредовых проявлений. И поэтому Ваши оправдания для меня, как врача, нелепы.
– А во-вторых? – тихо спросил я.
– А во вторых, Вы дважды запороли тест с маской.
– С какой маской?
– Здоровый человек не способен увидеть тыльную сторону «маски клоуна». Он всегда видит только его лицо. А Вы дважды подтвердили, что видите тыльную сторону вращающейся маски.
– Но ведь это бред! Считать человека ненормальным за то, что он правильно
– Увы, Иван Андреевич, такова природа человеческого мозга. Психически здоровый человек не может видеть тыльную сторону маски, он видит только её лицо.
У меня перехватило дыхание, и сильно закружилась голова. Мне казалось, что я, как Алиса из Зазеркалья, падаю в какую-то бездонную кроличью нору, откуда выбраться мне уже не удастся.
– Как Вы себя чувствуете? Вы бледный. Лягте на кровать! – скомандовала Светлана Борисовна.
Я лёг. Комната ходила передо мной ходуном.
– Вы ели на завтрак?
От воспоминаний того, что докторша назвала завтраком, меня вывернуло наизнанку. Она еле успела отскочить в сторону.
– Лежите, – скомандовала она и вышла в коридор.
Вскоре в палату вошёл псих-Антошка со шваброй и стал послушно вытирать мою блевотину. Вскоре вернулась и Светлана Борисовна со шприцем в руках.
– Это глюкоза, – пояснила докторша, заметив моё беспокойство.
После укола мне стало легче. Она открыла окно, и свежий ветер наполнил мои лёгкие неумолимой жаждой свободы, которая сейчас была от меня так далеко. Слёзы катились по моим небритым щекам. Я чувствовал себя маленьким беспомощным ребёнком.
– Я зайду позже, – произнесла Светлана Борисовна и вышла за дверь.
И она зашла. За окном уже темнело, когда она снова вернулась в мою палату.
– Вы опять ничего не ели? – спросила она, посмотрев на тарелки перед моей кроватью.
– Разве это можно есть? – спросил я.
– Вставайте! Пойдемте в мой кабинет! – произнесла она строгим голосом.
Я подчинился. Находиться в комнате, где кроме кровати и раковины ничего нет, было невыносимо.
Мы шли по длинному коридору мимо закрытых дверей с маленькими окошками, за которыми были слышны голоса, смех и стоны незнакомых мне людей. Наконец, пройдя через железную решётку, возле которой дежурили два сотрудника ФСИН, мы попали в другой отсек, где находился небольшой кабинет докторши.
– Присаживайтесь, Иван Андреевич, – произнесла Светлана, указывая на потрёпанный диванчик.
Она подошла к небольшому шкафчику и достала из него нехитрые сладости к чаю, затем включила электрический чайник и поставила на стол две чашки.
– Не слишком ли много чести для шизофреника? – спросил я.
– Я читала Вашу книгу, – произнесла она. – И честно признаюсь, она мне очень понравилась. У Вас талант.
– Спасибо, – буркнул я в ответ.
Она разлила чай по чашкам и села напротив меня.
– Угощайтесь! И можете расслабиться. В моём кабинете камер нет.
Я с жадностью выпил горячий обжигающий чай и поставил пустую чашку на стол.
Светлана налила мне снова.
– Вы, действительно, слышите голоса? – спросила она.
– Нет. Это было во сне, – я попытался снова найти оправдание тому инциденту с Антошкой.
– А сюжеты для своих книг Вы придумываете сами?
– Почему Вы это спрашиваете? – удивился я.
– Я очень люблю читать. И не только медицинскую литературу. Мне всегда было интересно, как писатели придумывают сюжеты для своих книг?
– Вдохновение является признаком шизофрении? – с опаской уточнил я.
Она засмеялась:
– Нет.
– Тогда вдохновение.
– Вы за ним приехали в Казань?
– Можно и так сказать.
– А что за роман Вы сейчас пишете?
– Писал, – поправил я, – пока к вам не попал.
– А про что этот роман?
– Про психа одного, – ответил я.
– Вы шутите?
– Нет. Правда. Я пишу роман про одного психа, который находясь в тюремной больнице, написал произведение, ставшее бестселлером. А теперь, видимо, сам стану своим персонажем.
– Когда я читала Вашу книгу, я поражалась, насколько глубоко Вы погружены в тот материал, о котором говорите. Медицина, религия, физика… Либо Вы изучаете эти темы, прежде чем написать о них даже вскользь, либо консультируетесь у специалистов.
– Как видите, погружаюсь лично, – сказал я, разведя руки в стороны.
– Не увлекайтесь с этим делом, – улыбнулась Светлана.
– Боюсь, что от меня уже мало, что зависит.
«Мне нужен союзник, – подумал я, – и докторша подходит на эту роль, как никто другой! Но разве можно доверять психиатру тюремной больницы, главная задача которого, войти в доверие к пациенту, чтобы тот начал пить его таблетки?»
– Скажите, Светлана, – я специально сделал паузу, чтобы докторша добавила своё отчество, но она промолчала, из чего я сделал вывод, что контакт между нами налаживается, – я могу отсюда позвонить?
– Звонки можно делать только из кабинета главврача не чаще одного раза в месяц со стационарного телефона.
– Понятно. А Вы не могли бы позвонить моему редактору и рассказать, что со мной произошло? Только, пожалуйста, без медицинских подробностей. Я должен сдать ему роман, а сюда, в ТПБ, я приехал за материалом для этого романа. Редактор в курсе моей командировки.
– А почему именно в Казанскую больницу? – спросила Светлана Борисовна. – Разве нет подобных учреждений в Московской области?
– Давайте, я Вам расскажу очень интересную историю, почему именно Казань, а Вы мне пообещаете, что сделаете этот звонок.
Докторша долго смотрела мне в глаза, потом произнесла:
– У меня могут быть неприятности.
– А у меня очень интересная история! – постарался я подогреть её любопытство.
– Хорошо, – наконец, согласилась она. – Рассказывайте свою историю.