Под флагом ''Катрионы''
Шрифт:
Проговорив это, он потерял сознание. А когда очнулся и открыл глаза, увидел светлых пушистых зверьков на столе, книжном шкафу и своем портрете на стене против круглого окна. Солнце стояло в зените, за окном что-то мягко плескалось, словно там была ванная и кто-то, очень большой, возбужденно обливался водой, покрякивая и продолжительно вздыхая. «Где я?» – спросил Стивенсон, медленно поворачивая голову на подушке. Ему показалось, что он дома, в своем родном углу, рядом с кабинетом отца, что пора вставать, пить кофе и делать гимнастику, а потом бегать по дорожкам сада вместе с Пиратом. Он вспомнил Кэт Драммонд и понял, что и его дом и Кэт где-то очень далеко от него – в прошлом, в могиле памяти, а сейчас только вспоминаешь о том, что было когда-то и чем
– Кэт… – произнес он вслух.
– Что? – спросила Фенни, подавая ему стакан с водой.
– Не тебя, – нахмурясь, ответил Стивенсон и припал губами к стакану. – Спасибо, Кэт!
– Что с тобой, Луи? – Рука Фенни дрогнула.
– Ничего. Я разговариваю с моим прошлым, Фенни. Разве у тебя его нет?
– Было, – всё поняв, ответила Фенни. – Пей, Луи! Тебе легче?
– Мне легче. – Он посмотрел куда-то поверх ее головы. – Не ревнуй меня к моему прошлому, Фенни. Это очень, очень маленький кружок…
– Но в центре его Кэт, – с ревнивой назидательностью проговорила Фенни.
– И в центре и по окружности, – добавил Стивенсон. – Всё и всюду Кэт. Я не виноват, Фенни. Ты всё же моя жена, а Кэт…
– Что-то побольше, Луи, я это чувствую. Пей, мой дорогой скиталец! Вот скоро мы приплывем, заживем на новом месте, к нам приедут Хэнли, Кольвин; ты будешь писать, ты…
– Фенни, – оживился Стивенсон, – возьми вон те листы и прочти вслух то, что я написал.
– Хорошо, Луи, но я должна посоветоваться с доктором.
– О, святая назидательность! – усмехнулся Стивенсон. – Доктор плывет с нами? Мы уже не на Таити?
– Дней через десять мы прибудем на остров Тарава, Луи. Этот смешной доктор обещал быть с нами до Гонолулу. Там он навестит брата и вернется домой на попутном корабле.
– Ему надо хорошо заплатить, Фенни!
– Он отказался от денег. Он просит твою книгу с автографом.
– О! – воскликнул Стивенсон. – Он чудак! В мире не перевелись чудаки! Значит, я прав, Фенни, – еще нужны романтики, еше нужны сказки, стихи и небылицы. Приведи ко мне доктора, Фенни!
… Принцесса на острове Тарава пожаловала на борт «Каско», она принесла Стивенсону сырую рыбу, разрезанную не поперек, а вдоль, и свернутую колечками. Принцесса – неопределенных лет женщина, вся покрытая татуировкой, – советовала Стивенсону съесть два колечка рыбы, а потом прыгнуть с борта в океан и окунуться.
– И ты, Она, поправишься, – сказала принцесса. Язык, на котором она говорила, состоял из слов английских, французских и немецких, причем английских было больше, что позволило Стивенсону сделать правильное заключение относительно национальности владык острова. Они и здесь хозяйничали с жестоким равнодушием по отношению к туземцам, половина которых вымерла за истекшее десятилетие. Стивенсон преподнес принцессе стихи своего сочинения, – две строфы были приписаны после того, как покорно съел два колечка сырой рыбы и (возможно, что здесь действовало самовнушение) почувствовал себя здоровым, даже и не ныряя в океан. В благодарность за медицинское пособие Стивенсон приказал капитану отправить на берег для нужд туземцев десять мешков сухарей и столько же ящиков с консервами. Капитан отказался исполнить приказание. Он заявил, что запасы идут к концу, во-первых, а во-вторых, он имеет честь сообщить следующее: фок-мачта грозит падением, она сгнила. Необходимо отвести яхту к одному из находящихся поблизости островов и там начать ремонт. Он продлится не менее пяти-шести недель. Рабочие будут есть вдвое больше, – следовательно,
– Так же, как и тех, кто будет ремонтировать мачту, – заметил Стивенсон. – В Гонолулу меня ожидает крупная сумма по переводу английского банка, а также из Америки. Там, в Гонолулу, мы закупим продовольствия столько, сколько требуется, мистер Отис. Извольте выполнять мое распоряжение. – И добавил менее строго: – Поймите, что волноваться мне нельзя, – вредно. Спросите об этом у моей жены, – вы, кажется, верите ей, сэр…
Капитан подчинился.
На одном из островов на пути к Гонолулу «Каско» встала на ремонт. Старая, полусгнившая фок-мачта была заменена новой. Стивенсон неторопливо трудился над «Владетелем Баллантрэ». Ллойд занимался сбором раковин и растений. Старая миссис Стивенсон и Фенни чинили паруса. В конце декабря 1888 года капитан с грустной миной на осунувшемся от забот лице сообщил Стивенсону, что еще на Таити он получил телеграмму от мистера Мерида, владельца «Каско», в которой капитану Отису предлагается доставить пассажиров своих в Гонолулу и немедленно возвращаться обратно, домой.
– А я? А мы? – обеспокоенно спросил Стивенсон.
Капитан отвернулся и долго тер глаза и вздыхал. Он сел подле первого и главного своего пассажира, поглядел ему в глаза, повертел пальцами рук своих и заговорил:
– Сэр! Я полюбил вас. Полюбил всем сердцем, прошу верить. Вас и вашу супругу – Фенни, как вы ее называете. Простите! Но хозяин есть хозяин, сэр. Он сообщает, что вы еще в Америке договаривались о поездке не до Самоа, а только до Гавайских островов. Правда? Кроме того, уж если говорить о Самоа, вы, сэр, резко изменили наш маршрут, – по карте мы лезем вверх, далеко от Самоа. В Гонолулу вы без труда найдете себе яхту, – их там очень много. И капитаны, само собою, не такие грубияны, как ваш покорный слуга!
– Я тоже полюбил вас, сэр, – растроганно проговорил Стивенсон. – Вы мужественный, прямой человек! Вы настоящий морской волк, дорогой мистер Отис! Я напишу ваш портрет – в одной из моих книг, конечно!
Капитан прослезился.
– Надо торопиться, сэр, – сказал он, вставая. – Путь до Гавайских островов нелегкий. Ветер встречный, и это надолго. В кладовой нашей только солонина и сухари. Двадцать бутылок вина. Консервированный компот. И всё, сэр.
– Что ж, отлично! – произнес Стивенсон. – Сделаем так: откупорим все бутылки и угостим команду.
– Она напьется и захрапит, – угрюмо отозвался капитан.
– И будет храпеть двенадцать – четырнадцать часов, – весело продолжал Стивенсон. – А потом примется за работу; иными словами – яхта будет готова к отплытию. Итак, сэр, отплываем двадцать восьмого декабря. В пути будем питаться солониной, сухарями и компотом. Святым в пустыне, сэр, было много хуже.
– Я никогда не завидовал святым, – буркнул капитан. – На Гавайских островах, сэр, я должен закупить продовольствие для команды, чтобы не переплачивать в этой столице – Гонолулу. В Гонолулу воображают, что они своего рода тихоокеанская Англия. Напрасно, сэр, так часто курите! Завели бы себе трубку, – с нею повозишься! Запустишь крючок, а оттуда вонючий кисель ползет! Гадость, сэр! Святые не курили!
– Я никогда не завидовал святым, – сказал Стивенсон и расхохотался.
Глава третья
На острове прокаженных
Спустя три недели Стивенсон уже гулял по улицам Гонолулу – столицы Гавайских островов, наблюдательно вглядываясь «в лица домов, людей, животных и растений», так он писал далекому другу своему Кольвину. По одну сторону города тянулся лес; в глубине его, среди кокосовых пальм, белели крохотные виллы, которые здесь назывались бунгало. В садах возле домов росли огромные кактусы и папоротники. Весело и даже назойливо позванивали быстро мчавшиеся краем улиц синие вагоны трамвая, с гортанным выкриком «дорогу» (на английском языке) бежали впряженные в повозку китайцы и туземцы в белых кофтах и коротких, до колен, штанах.