Под флагом серо-золотым

Шатилов Кирилл Алексеевич

Собеседник с серьезной миной наблюдал за ним, вытирая руки о подол своей длинной, волочащейся по земле рубахи. Тэрлу показалось, что на самом деле он младше своих лет. Во всяком случае кожа рук и лица была как у двадцатилетнего юноши. Рубаха делала его выше ростом, и теперь, стоя перед ним, с дубинкой, по-прежнему зажатой в правой руке, Тэрл оказался ниже собеседника всего лишь на голову.

— Уллох, Уллох… нет, что-то не припоминаю, чтобы мы когда-нибудь общались.

— Ну меня вообще мало кто знает по имени, — нараспев протянул плешивый, засовывая оба больших пальца под грубую веревку, служившую ему поясом и заканчивающуюся двумя тяжелыми, по всей видимости, шарами. — Я редко когда представляюсь, поскольку, как

заметил этот неуч в шлеме, времена вежливости давно прошли. В чем-то он прав. Кстати, вы долго намерены держать вашу палицу наперевес?

Тэрл неохотно сунул дубинку обратно за пояс. В следующий момент что-то просвистело в воздухе, и тупой удар в голову сбил его с ног. Он только успел заметить, как руки Уллоха словно разрывают веревку на талии, а полы рубахи распахиваются.

Вероятно, провал в сознании, показавшийся ему вечностью, длился несколько мгновений. Обнаружив, что лежит под ногами Стервеца, Тэрл покосился на обидчика и увидел, что тот отвернулся от поверженной жертвы и, подпоясываясь веревкой, окликает мергов. Один из шаров был перепачкан кровью.

Если он сейчас вскочит на ноги и бросится бежать, толку от этого будет мало: раз Уллох знает, как его зовут и кто он, значит, ему известно и где он живет. Сам того не желая, Тэрл выдал своих друзей. Думая, что находятся в безопасном месте, они едва ли в его отсутствие станут принимать все необходимые меры предосторожности. Прихвостни Ракли смогут взять их голыми руками. Нет, он не хочет быть повинен в их гибели. Уж лучше рискнуть жизнью самому.

Краем глаза Уллох все же заметил движение Тэрла, но не успел среагировать. Размашистый удар дубинки пришелся ему под колено, и он упал как подкошенный, издав при этом отвратительный визг. Вторым коротким ударом карлик вогнал его плешивую голову в землю, с хрустом размозжив череп.

Тэрлу давно не приходилось защищаться с оружием в руках. Последние несколько зим он мирно горбатился в поле, ходил за плугом, скашивал сорняки и если когда тренировался, то разве что на тыквах, подвешенных на ветки. Тем удивительнее и приятнее было ему сейчас чувствовать, что его тело осталось телом виггера и сразу вспомнило все то, что когда-то составляло часть его жизни.

Крики бегущих к нему людей и топот копыт со всех сторон вывели Тэрла из короткого оцепенения. Враги редко боялись его. Низкорослый воин представлялся им легкой добычей. Так бывало всегда, так было и сейчас. Расправа над Уллохом выглядела досадной случайностью и только раззадоривала их.

«Андохас, — подумал Тэрл, перекатываясь под брюхом Стервеца, чтобы оказаться отрезанным от пеших противников, бегущих к нему с топорами и крючьями». С Андохасом нужно покончить немедленно. Он единственный, кто теперь знает, как меня зовут. Остальные подождут.

Малый рост безотказно служил Тэрлу. Каким бы опытным ни был его противник, он машинально наносил удары так, как привыкла его рука, то есть, в случае с Тэрлом, выше цели. Будь Тэрл, как все, тот же Уллох попал бы ему точно в висок, а не чиркнул своим смертоносным шаром по макушке. Но Тэрл был не как все. И если уж дрался, то дрался расчетливо и просто, не тратя драгоценных сил на лишние движения.

Подскочивший к нему первый всадник оказался не тем, кого он ждал. «Как жаль, что ни в чем не повинным животным приходится расплачиваться за ошибки хозяев», — подумал Тэрл, переламывая дубиной переднюю ногу коню. Конь упал брюхом в пыль, а мерг плашмя ударился о землю и затих.

Откатившись в сторону, Тэрл увернулся от копья и рубанул с оттягом по древку. Древко лопнуло, занозы царапнули карлику щеку, но он не почувствовал боли, со звоном отражая топор. Взмах снизу — и пеший противник летит навзничь, хватаясь за то место, где у него только что был подбородок. Где же Андохас? Не мог же брегон струсить и остаться в стороне, пока с его людьми играючи расправляется какой-то карлик!

Тэрл

никогда не считал поверженных им врагов. Даже когда сам был мергом и из всех видов оружия предпочитал боевой топор. Просто он подчинялся особому, одному ему понятному ритму, и, когда на счет пять принимал оборонительную стойку, он знал наверняка, что нанес пять рубящих ударов и отправил на тот свет пятерых шеважа. Проверить, так ли это на самом деле, можно будет и после боя. А пока не стихли последние крики, он не опустит топора.

Сменившая топор дубинка производила впечатление обманчивой легкости. Глядя на Тэрла, далеко не каждый мог заметить, что его коротенькие ручки обладают чудовищной силой, а кривоватые ноги — удивительной прытью. Те, кто это заметил, в большинстве своем уже не числились среди живых: Тэрл не любил оставлять свидетелей своих подвигов.

Только не сегодня. Сегодня ему было все равно. Сегодня он был вынужден убивать соплеменников. Убивать, чтобы спасти жизнь доверившихся ему друзей. Смерть Андохаса положит немедленный конец этой трагической бойне.

В какой-то момент Тэрл заметил, что нападавшие отхлынули от него, и воспользовался этим, чтобы взобраться в седло. С высоты Стервеца он сразу же увидел того, кого не мог позволить себе упустить. Мерг с перекошенным от ужаса лицом наблюдал за избиением своих подопечных. Глаза их встретились, и Тэрл улыбнулся. Андохас закричал, поворотил коня и сломя голову поскакал в проулок, не разбирая дороги и расталкивая опасливо сгрудившихся там всадников. Тэрл, не раздумывая, устремился за ним. Он уже не сомневался в том, что всадники при его приближении бросятся врассыпную. Стервец птицей пролетел между ними, едва не задев грудью острые концы обнаженных, но так и не поднятых мечей.

— Я еще вернусь, — бросил через плечо Тэрл.

Довольный своей шуткой и произведенным впечатлением, он пригнулся к развевающейся гриве и предоставил коню право самому решать, в каком месте Вайла’туна они настигнут насмерть перепуганного беглеца.

В мое время от противника так не бегали, думал он, изучая подпрыгивающую в седле спину, сверкающую крепкими латами. Даже безоружные виггеры знали, как вступить в бой, будь то с пешим или конным врагом. В бегство обращались только в тех редких случаях, когда этого требовал замысел военачальника. Может, и он меня заманивает в ловушку? Нет, вряд ли, по крайней мере, замок остается далеко позади. Эх, бедняга! Последнее относилось вовсе не к преследуемому, а к тому незадачливому вабону, который, не заметив погони, вышел из-за угла дома и попал под копыта, не успев даже вскрикнуть. Его отбросило на низенькую изгородь, и он перелетел через нее вверх тормашками, как безвольная кукла. «Эдак я всех тут перетопчу», — с тревогой осознал Тэрл и что было сил ударил Стервеца пятками.

Почувствовав приближение преследователя, Андохас только сильнее вжался в загривок своего коня и попытался сделать крутой поворот в узкий переулок, где два всадника не могли бы разминуться даже при большом желании. Тэрл проскочил бы мимо, однако Стервец лучше его понял хитрый маневр и вместо того, чтобы тормозить, лихо перемахнул через островерхий забор, срезая угол.

— Стой! — крикнул Тэрл. — Имей мужество сразиться со мной, предатель! Ты погубишь невинных.

Но мергу это обстоятельство было явно безразлично. Он хотел спасти свою никчемную жизнь, и заплаченная за это цена не имела для него ни малейшего значения. Тэрл с содроганием видел, как Стервец перелетает через распростертые на земле тела сшибленных Андохасом прохожих, и почем зря ругал себя за легкомыслие. Если бы он не выехал в открытую, как последний дурак, к бывшему дому Харлина, его никто бы не заметил и не пришлось бы никого убивать ради сохранения не ему принадлежащей тайны. А теперь по его вине гибнут совершенно посторонние люди, единственным проступком которых явилось то, что они решили под вечер покинуть свои дома.