Под глифом "Бесконечность"
Шрифт:
— Тварь… — шипят губы.
В памяти всплывает снова и снова проигрываемая запись. Она, эта тварь, с методичностью робота выламывает кости лежащему на манипуляционном столе человеку с простреленными ногами. И продолжает кромсать избитое тело кривым ножом. Лезвие втискивается меж зубов и тянет щёку к низу, распуская новую рану. Всё это дополняется звуками, запахами и вкусом крови.
Это он там лежит, это его тело. Каждую рану он чувствовал агонизирующим сознанием. С каждым ударом в теле вспыхивает забытая боль. Зачем они каждый раз это показывают? Не дают забыть? Запах крови и дерьма пропитал всё вокруг, грохочет выламываемая створка двери, а за ней — ненавистный коридор. Туда нельзя возвращаться…
Она… умрёт…
… Вик проснулся словно от удара. Проклятые кошмары. Словно ил со дна, они теперь поднимались, мутили сознание, и где-то в этих водах билась, искала выхода лютая ненависть. «Убей»
Вокруг — темнота.
— Свет, — каркнул Вик, но светильник не отозвался на команду. Что за чёрт? Пришлось встать и искать переключатель, чтобы включить вручную.
Дверь неожиданно отошла в сторону, открывая вид на полутёмное безжизненное фойе. Найти её? Спросить? Что она ответит? Скорее всего ничего. Вик вытер пот с висков.
Из дальнего угла фойе его поманила неясная фигура. Тори? Тоже не спит? Какого хрена ей надо? Вик сделал шаг из комнаты, и сразу потерял возможность видеть — кто-то накинул на голову плотную ткань. С обеих сторон в плечи впились чужие пальцы. Ну, нет, не теперь. Он развернулся, стаскивая невидимых нападающих с места. Он даже слышал скрежет подошв по полу. Дёрнулся в сторону, потом в другую, но чужие руки только крепче впились в тело, почти выдавливая кровь из-под кожи.
— А-а… — заревел Вик. Под ребро впился шип станера. Пару секунд колотило разрядом. А потом всё исчезло, как не было. Только слабость в теле напоминала об агонии пару секунд назад.
— Что? — Вик, пошатываясь, поднялся с пола. Покрывало сползло под ноги, — Что за хрень?
А там, в конце пути снова стоит она и манит. Чего ты хочешь? Зачем?
Он огляделся. Пустота. Никого рядом. Они по-прежнему с Тори единственные живые в этом механическом царстве. Но что произошло?
— Я… — Вик снова сделал пару нетвёрдых шагов. Споткнулся, неловко завалился на бок и упал в кресло со стальными подлокотниками и подставкой для ног. Как у дантиста, только хуже.
— Что…
Удар по скуле запрокинул голову на бок. Вик упрямо взглянул перед собой. Коб, сучка.
— Ну, что, малыш, покажешь, на что способен? — ухмыльнулась девка, размахнулась, чтобы ударить снова. Вик дёрнул рукой, чтобы заблокировать удар, но кисть не поднялась, стала, словно чужая. И снова тяжёлая оплеуха, от которой голова дёрнулась в сторону.
— Давай ещё, сучка, и посмотрим, — ухмыльнулся Вик. На это Коб вытащила короткий нож и приставила к горлу.
— Обещаешь не плакать, малыш?
— Смотри, свои сопли не разбрызгай, — огрызнулся Вик, и руки снова стали ему подвластны. Вик вскочил, приготовившись к бою. Что это за место? Не похоже на чистые залы клиники. Скорее, какой-то сарай, старый, заброшенный сарай. Коб ухмыльнулась и заняла свою позицию, едва слышно жужжа пневмо-суставами. Она в экзо-скелете. Какая-то хреновая ситуация.
— Помнишь меня, малыш? — звонко спросила Коб.
— Конечно, ты была на арене, — осторожно противники пошли по кругу. Коб в полном вооружении и Вик в одних хлопковых брюках.
— Нет, раньше…
Раньше? Что было раньше?
— Неужели не помнишь? — расхохоталась Коб. А её лицо меняется, плывёт и из податливой плоти лепится другое. Тори. Лис. Что за чертовщина?
— Подходи, малыш, сделаю тебе пластику…
Благодаря усилению, она стала очень быстрой и сильной. И удара сердца не случилось прежде, чем она уже была рядом и опустила механизированный кулак на плечо. Вспыхнула боль в суставе, но Вик не упал, отскочил в сторону и сделал два выпада. Попал оба раза, но экзоброня отразила оба.
— Думаешь, я тебя любила, малыш? — хохотала Коб — Тори — Лис. — Просто ты был удобным…
Удобным. Он всегда был удобным. Снова молниеносный удар, в этот раз мимо, Вик махнул кулаком у лица противника, но не попал.
— Тебя никто из наших не любил. Потому что ты — псих.
Удар пяткой с разворота, ещё один. Локоть. Плечо. Ей приходится отступать и уворачиваться. Вот так, сучка, вот так.
— Понял, долбаный нарик? Но карманная зверушка из тебя ничего так…
Почему он не может попасть по ней? Она такая вёрткая, как змея. Трудно. В ступни впиваются осколки кирпича, но обращать на это внимания некогда. «Убить».
— Каким ты был, таким и остался, психованный кретин!
Он всё-таки попал — она отлетела в сторону. Экзоскелет не дал ей упасть. И вот она пошла в атаку, нанося чёткие, покрывающие большую площадь удары. Раз, другой. Пришлось отступить, и вот она уже зажала его в угол.
— И шлюха из тебя дерьмовая, малыш…
Пусть заткнётся.
Она бьёт со всей силы в голову, и всё плывёт перед глазами.
— Не возражаешь, если я возьму себе сувенир? — зажатые в механические перчатки руки сжимают голову у виска, и палец давит на глазное яблоко.
Вик с рёвом впился пальцами там, где под шлемом были видны лавандовые глаза. «Убить» Под напором защитный экран трескается и большой палец впивается в глаз, вдавливая осколки. Она закричала и сжала руку. Мир раскололся на части и окрасился в багряный цвет…
И снова пробуждение. Снова жара. Долбаный кондиционер. Даже дышать трудно. Вик перевалился со спины на бок, буквально заставляя себя глубоко вдыхать. Воздух выходил с хрипом. Что за чертовщина? Он всё ещё спит? Или уже нет?
— Свет, — прохрипел он, и лампа послушно осветила комнату. Пустая, как коробка.