Под холодной кожей
Шрифт:
«Всё для этих целителей элементарно. Да и что ожидать от повелевателей, у которых ещё в училищном кодексе написано, что личность — это инструмент?» — подумал Ажедаф, а сам ответил:
— Возобладал научный интерес. К тому же, я обладал достаточными полномочиями, чтобы вести дальнейшую работу (начат был эксперимент в личных апартаментах) в закрытом секторе, к которому не имел доступа никто из рабочей группы.
— Говорите, Мону Адалики, — медиатор отозвался на поднятую руку одной из судей.
— Почему вы скрыли существование эксперимента? —
— Коллеги отказались бы участвовать, да и сверху вряд ли было бы получено разрешение. История Ясмафа насчитывает несколько схожих экспериментов в прошлом. В одном случае кровь ящеров с катализовали плазменными приказами и вливали в детей, чей возраст не насчитывал и круга. В других случаях прибегали к имплантации унопеланам и ящерам отдельных фрагментов: конечностей, хвостов. Третьи испытатели пересаживали нервные клетки. Несмотря на то, что некоторые результаты оказывались вполне жизнеспособными, ни один из них не дал ответ на вопрос, как же могло выглядеть промежуточное звено между нами и ящерами, а также откуда у нас появились способности, не присущие неразумным существам. Я зашёл дальше, составив смешанный геном.
— Позвольте вас прервать, — медиатор откашлялся. — Но анализ крови показал, что результаты вашего эксперимента не совсем чисты. Присутствует запрещённое к ввозу на территорию Ясмафской Конфедерации вещество — Субстанция. Как вы это объясните?
— Иногда среди задерживаемой пограничниками контрабанды попадается в том числе и Субстанция. Все экземпляры изымаются в пользу Совета, а уж Совет вправе решать, давать той или иной рабочей группе доступ к ним. У нас в распоряжении Субстанция была, кого угодно спросите об этом. К тому же, я не мог оставить Ойзина без способностей. В нашем мире это равносильно инвалидности.
— Что ж, ситуация прояснилась. Сколько времени вы планировали продолжать эксперимент?
—Я не знал. Не был уверен в том, что у меня вообще получится.
— Но в случае успеха вы пытались скрывать результат как можно дольше?
— Да. Я уже пожалел об этом. Мальчик очень страдал.
— Мальчик? Вы говорите о нём как об унопелане!
— А он и есть унопелан. Только особенный.
— Хорошо. Граждане целители, пригласите, пожалуйста, Ойзина Эцилоки.
Один из приставов поднял руку к лицу, шепнул что-то в передатчик. Автоматические двери раздвинулись, и судьи ахнули. В зал вошло нечто.
На первый взгляд, это был самый обычный ящер. Бежевая шкура. Трехпалые передние и задние лапы. Тонкий, как хлыст, и длинный хвост. Узкая вытянутая морда с пильчатыми зубами. Только стоял он необычно прямо для ящера, оперён не весь — лишь на коленях и сгибах локтей да смотрел осмысленно, слегка испуганно чистыми голубыми глазами.
Ойзин вжал голову в плечи, когда приставы приблизились к нему. Пара улыбок и вежливое обращение успокоили его. Малыш уселся рядом с отцом.
— Простите, а что это за чудо техники на
— Гражданин Клайд Эрмеури, закон писан для всех, если желаете нарушить тишину, то поднимайте руку, — заворчал Дасутэф. — Гражданин Эцилоки, отвечайте.
— Динамик, — Ажедаф погладил пластиковое кольцо с решёткой на уровне ключицы. — Ойзин от рождения нем. К сожалению, гортань не позволяет ему говорить, но гудеть и рычать, как обычные ящеры, он способен. Потому пришлось заказать вещь у мастера, чьё имя я оставлю неизвестным, он не знал, какому существу вещь предназначена. На висках я закрепил датчики, фиксирующие мозговую активность и трансформирующие осознанные, чёткие волны в осмысленную речь.
—Позвольте нарушить тишину, гражданин медиатор! Спрашивает Рокуда Бонни. А почему у него на голове светящиеся на кончиках рога? У обычных клыпалачей — насколько понимаю, для гибридизации вы выбрали этот вид ящеров — они отсутствуют, — сидевшая с краю судья-унопеланка привстала, чтобы получше рассмотреть Ойзина.
— Полагаю, это побочный эффект Субстанции. В плохо освещённых помещениях рога флуоресцируют, а при использовании способностей становятся концентраторами вещества, помогая Ойзину сосредоточиться.
— Любопытно, — усмехнулся медиатор. — Что ж, настало время поговорить с малышом. Скажи, пожалуйста, как тебя зовут?
Ойзин повернул голову в сторону медиатора. Динамик на шее ожил:
— Ойзин Эцилоки.
Судьи замерли. Потом все почти одновременно что-то записали в проводники.
— Сколько тебе кругов?
— Скоро будет ровно восемь.
— Кто ты такой?
— Ясмафец. Унопелан, как и вы, дяденька.
Медиатор покачал головой.
— Вот чудеса. Гражданин Эцилоки, снимите с него, пожалуйста, ваше устройство. Нам нужно удостовериться, что вы не влияете никоим образом на сознание этого существа...
— Сами вы существа, — буркнул малыш. — А я Ойзин.
— Ишь ты, пострел, — зрачки медиатора сузились. — Прошу приставов включить счётчик колебаний. Несмотря на то, что Ажедаф Эцилоки официально зарегистрирован как преобразователь плазмы, а не повелеватель, мы печально знакомы с тем, как используемые приказы и наводки могут не совпадать с профилем, избранном в училище. Тем более что вы не последний по способностям во всём Ясмафе.
— Не возражаю, — Ажедаф погладил Ойзина по шее. — Прости, малыш, тебе придётся немного помолчать.
Ойзин скрёб когтями по столешнице, пока отец приказами отключал прибор. Без шершавого пластика на шее было непривычно.
— Итак, Ойзин. Расскажи, пожалуйста, чем занимается отец?
Малыш развёл руки в стороны.
— Граждане, вы бы хоть бумагу с карандашом принесли. Каюсь, не обучил мальца языку глухонемых, — Ажедаф смотрел в пол.
— Да, принесите ящеру то, что просят. Никогда не думал, что при мне будут писать «как ящерица лапой», — хихикнула Бонни.