Под конвоем лжи
Шрифт:
Пока Вайкери шел к двери, Бутби хранил молчание.
— Я хочу сказать еще кое-что, — сказал Бутби, когда его подчиненный уже взялся за дверную ручку. — Я не считаю, что есть такая уж необходимость говорить вам об этом, но все же скажу. Мы не располагаем неограниченным временем. Если вы в ближайшее время не добьетесь прогресса, то вскоре нам придется прибегнуть к... скажем, кадровым перемещениям. Вы ведь понимаете это, не так ли, Альфред?
Глава 30
Лондон
Как только они вошли в гриль-бар «Савоя», оркестр заиграл «Пел соловей на Беркли-сквер». Исполнение было неважным, музыканты плохо держали ритм и излишне спешили, но музыка все равно была приятной. Джордан, не говоря ни слова, взял свою спутницу за руку, и они вышли на танцевальную площадку. Он оказался превосходным танцором — умелым и уверенным — и держал партнершу почти вплотную к себе. Он прибыл в ресторан прямо со службы и был одет во флотскую форму. При нем был и портфель. Очевидно, в нем не содержалось ничего важного, потому что он спокойно оставил его на стуле, но при этом все же то и дело поглядывал в ту сторону.
Почти сразу же Кэтрин заметила еще кое-что: все присутствующие в ресторане уставились на них. Это сильно встревожило ее. На протяжении шести лет она делала все возможное, чтобы не быть замеченной. А сейчас она танцевала с великолепным американским флотским офицером в самой фешенебельной лондонской гостинице. Она вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной, но одновременно испытывала странное удовлетворение от того, что ей приходится, хотя бы для разнообразия, вести себя почти нормально, диаметрально противоположно прежнему поведению.
Одной из причин всеобщего внимания послужила, конечно же, и ее собственная внешность. Она заметила это по выражению лица Джордана несколько минут назад, когда вошла в бар. Сегодня она выглядела сногсшибательно. Она надела платье из черного крепа с открытой спиной и низким вырезом, выставлявшим напоказ ее красивую грудь. В распущенных волосах сверкали шпильки, украшенные драгоценными камнями, а шею охватывала двойная нить жемчуга. Она позаботилась и о косметике. Косметика военного времени отличалась крайне низким качеством, но ей не требовалось сильно краситься: немного помады, чтобы подчеркнуть форму ее полных губ, совсем чуть-чуть румян — оттенить скулы, едва заметные тени вокруг глаз. Особого удовольствия от состояния своей внешности она не получала, поскольку всегда воспринимала свою красоту почти беспристрастно, примерно так же, как женщина могла бы относиться к любимой чашке или привычному старинному коврику. Но ведь прошло уже так много времени с тех пор, как в последний раз она входила в помещение и видела, что все головы поворачиваются к ней. Она была из тех женщин, которых замечают представители обоих полов. Мужчинам приходилось следить, чтобы у них не отвисали челюсти, женщины завистливо хмурились.
— Вы заметили, что все, кто здесь есть, не сводят с нас глаз? — спросил Джордан.
— Да, заметила. А вы против этого?
— Конечно, нет. — Он отодвинулся на несколько дюймов, чтобы взглянуть ей в лицо. — Знаете, Кэтрин, прошло уже очень много времени с тех пор, как я в последний раз чувствовал себя так же, как сейчас. Подумать только: мне пришлось приехать аж в Лондон, чтобы найти вас.
— Я рада, что вы это сделали.
— Могу я признаться вам кое в чем?
— Конечно, можете.
— Я почти не спал после того, как вы ушли вчера вечером.
Она улыбнулась и притянула его поближе, чтобы ее губы оказались совсем рядом с его ухом.
— Я тоже хочу признаться. Я вообще не заснула.
— О чем вы думали?
— Скажите первым.
— Я думал: как жаль, что вы ушли.
— И я думала о чем-то подобном.
— Я представлял себе, что я целую вас.
— Но мне казалось, что я целовала вас вчера.
— Я хочу, чтобы сегодня вечером вы не уходили.
— Мне кажется, что для того, чтобы я ушла, вам придется вышвырнуть меня за дверь.
— Смею заверить, что на этот счет вы можете не волноваться.
— По-моему, я хочу, чтобы вы поцеловали меня снова прямо сейчас, Питер.
— А как же все эти люди, которые пялят на нас глаза? Думаете, они не возмутятся, если я вас поцелую?
— Думаю, что нет. Хотя сейчас сорок четвертый год, и мы в Лондоне. Может случиться все, что угодно.
— Вас приветствует один джентльмен из бара, — сказал официант, открывая бутылку шампанского, как только они вернулись к столу.
— У этого джентльмена есть имя? — с напускной строгостью спросил Джордан.
— Он его мне не назвал, сэр.
— Как он выглядит?
— Пожалуй, похож на сильно загоревшего игрока в регби, сэр.
— Американский военно-морской офицер?
— Да, сэр.
— Это Шеперд Рэмси.
— Джентльмен сказал, что хотел бы выпить с вами бокал.
— Передайте джентльмену, что мы благодарим его за шампанское, но пусть он остается за своим столиком.
— Будет сделано, сэр.
— Кто такой Шеперд Рэмси? — спросила Кэтрин, когда официант отошел.
— Шеперд Рэмси мой самый старый и самый дорогой друг во всем мире. Я люблю его, как брата.
— В таком случае, почему вы не позволили ему подойти и выпить с нами?
— Потому что я хочу хоть раз за всю свою сознательную жизнь сделать что-то без него. Кроме того, я не хочу делить вас ни с кем.
— Очень хорошо, потому что я тоже не хочу вас ни с кем делить. — Кэтрин приподняла свой бокал шампанского. — За отсутствие Шеперда.
Джордан рассмеялся.
— За отсутствие Шеперда.
Они сдвинули бокалы.
— И за затемнение, без которого я не смогла бы налететь на вас, — добавила Кэтрин.
— За затемнение. — Джордан на секунду замялся. — Я знаю, что это, вероятно, прозвучит страшной банальностью, но я не могу отвести глаза от вас.
Кэтрин улыбнулась и наклонилась к нему через стол.
— Я не хочу, чтобы вы отводили от меня глаза, Питер. Как вы думаете, зачем я надела это платье?