Под конвоем лжи
Шрифт:
— Я немного волнуюсь.
— Я тоже, Питер.
— Ты такая красивая, когда лежишь здесь в лунном свете.
— Ты тоже красивый.
— Нет. Моя жена...
— Прошу простить меня. Но только я никогда не видела такого мужчину, как ты. Постарайся хотя бы несколько минут не думать о своей жене.
— Это очень трудно, но с тобой это будет немного легче.
— Ты похож на статую, когда вот так стоишь на коленях.
— Древнюю, выкрошившуюся статую.
— Прекрасную статую.
— Я не могу перестать прикасаться к тебе... прикасаться к ним. Они так красивы. Я мечтал потрогать их с самого первого мгновения, когда увидел тебя.
— Можешь прикоснуться сильнее. Мне не будет плохо.
— Так?..
— О, боже! Да, Питер, так, так! Но я тоже хочу потрогать тебя.
— Так хорошо, так прекрасно, когда ты это делаешь!
— Правда?
— А-а-ах, да, правда.
— Он такой твердый. Такой замечательный. Мне хочется сделать с ним кое-что еще.
— Что?
— Я не могу сказать это вслух. Просто придвинься поближе.
— Кэтрин!..
— Сделай это, любимый. Я обещаю, что ты не пожалеешь об этом.
— О, мой бог, это потрясающе... невероятно.
— Тогда я не буду останавливаться?
— Ты такая красивая, когда делаешь это.
— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
— А я хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Показать тебе как?
— Мне кажется, я знаю, как это сделать.
— О-о-о-о, Питер! Твой язык... он такой чудесный! О-о! Пожалуйста, трогай мою грудь, когда ты это делаешь.
— Я хочу быть в тебе.
— Да, Питер, быстрее!
— О-о-ох! Какая ты мягкая, какая восхитительная. О боже! Кэтрин, я сейчас...
— Подожди! Чуть-чуть подожди, любимый. Выполни еще одну мою просьбу: повернись на спину. Позволь мне самой сделать все остальное.
Он поступил так, как просила Кэтрин. Она взяла его в руку и ввела в свое лоно. Она, конечно, могла сама лечь на спину и позволить ему кончить, но она хотела сделать именно так. Она всегда знала, что Фогель ждет от нее именно этого. Зачем ему еще могла понадобиться резидент-женщина, если не для того, чтобы совращать офицеров союзников и похищать их тайны? Только она все время ожидала, что мужчина окажется жирным, волосатым, старым и уродливым — совсем не таким, как Питер. Раз уж ей выпала судьба сделаться шлюхой Курта Фогеля, она могла хотя бы наслаждаться этим. О боже, Кэтрин, ты не должна так поступать. Ты не должна настолько терять контроль над собой. Но она ничего не могла с собой поделать. Она наслаждалась происходящим. И теряла контроль над собой. Ее голова откинулась назад, она стиснула пальцами собственные груди, погладила соски, и в этот момент почувствовала, как он выпустил в нее теплую волну, и все ее тело содрогнулось в изумительно сладостных спазмах.
Было уже поздно, вероятно, часа четыре, хотя Кэтрин не могла сказать этого наверняка, так как в темноте не удалось бы разглядеть циферблат часов, стоявших на ночном столике. Впрочем, это не имело никакого значения. Единственным, что имело значение, было то, что Питер Джордан крепко спал рядом с нею. Он дышал глубоко и ровно. Они много съели за ужином, много выпили и еще дважды занимались любовью. Если только он не спит необыкновенно чутко, то его не должен был сейчас разбудить даже налет Люфтваффе. Она выскользнула из кровати, накинула шелковый халат, который он дал ей, и бесшумно пересекла комнату. Дверь спальни была полуоткрыта. Кэтрин приоткрыла ее еще на несколько дюймов, выскользнула в щель и закрыла дверь за собой.
От тишины звенело в ушах. В этой тишине ей казалось, что сердце в ее груди колотится оглушительно громко. Она заставила себя успокоиться. Очень уж много трудов ей пришлось приложить и очень многим рисковать, чтобы оказаться здесь и сейчас. Одна-единственная глупая ошибка легко могла бы уничтожить все, что она сделала. Она быстро спустилась по узкой лестнице. Скрипнула под ногой ступенька. Кэтрин застыла на месте и прислушалась: не проснулся ли Джордан. Снаружи послышался плеск воды в лужах под колесами проезжающего автомобиля. Где-то залаяла собака. Издали донесся приглушенный звук автомобильного гудка. Она сообразила, что все это — самые обычные ночные звуки, которых спящие люди никогда не замечают, и, быстро сбежав вниз, прошла в прихожую. Ключи она нашла на маленьком столике, рядом с его портфелем и своей сумочкой. Она тут же принялась за дело.
Кэтрин поставила себе очень ограниченную цель на эту ночь. Она хотела гарантировать себе беспрепятственный доступ в кабинет Джордана и к его личным бумагам. Для этого ей требовались собственные ключи от входной двери, двери кабинета и портфеля. В связке Джордана ключей было несколько. Ключ от входной двери она угадала с первого взгляда: он был заметно больше всех остальных. Она запустила руку в свою сумочку, вынула брусок мягкого коричневого пластилина, приложила самый большой ключ и нажала. Получился аккуратный отпечаток. С ключом от портфеля все тоже было просто — один из ключей был меньше всех остальных. Кэтрин так же удачно сняла слепок и с него. С кабинетом было сложнее: к его двери мог подойти любой из остальных ключей со связки. Выяснить, какой ключ ей нужен, можно было только одним способом. Она взяла сумочку и портфель Джордана, отнесла все это к двери кабинета и начала подбирать ключи. Четвертый из них подошел. Кэтрин вынула его из замка и сняла слепок.
Теперь она могла остановиться: ночь вполне можно было считать удачной. Можно было сделать дубликаты ключей, возвратиться сюда, когда Джордана не будет дома, и сфотографировать все, что окажется в его кабинете. Она могла сделать это; но ей хотелось большего. Она хотела доказать Фогелю, что ей это удалось, что она действительно талантливый агент. По ее расчетам, она покинула кровать менее двух минут тому назад. Она могла позволить себе еще две.
Она открыла дверь кабинета, вошла внутрь и включила свет. Это была красивая комната, обставленная, как и прихожая, в типично мужском вкусе.
Помимо большого письменного стола и кожаного кресла, здесь имелся также чертежный станок-кульман, перед которым стоял высокий деревянный табурет. Кэтрин открыла сумочку и вынула оттуда две веши: фотокамеру и «маузер» с глушителем. Пистолет она положила на стол. Камеру она поднесла к лицу и сделал два снимка комнаты. Затем она отперла портфель Джордана. Он был практически пуст: бумажник, футляр для очков и маленькая записная книжка в кожаном переплете. «Все равно, какое-никакое, а начало, — подумала она. — Может быть, там окажутся имена важных персон, с которыми встречается Джордан. Если в абвере узнают, с кем он имеет дело, то, возможно, смогут догадаться о характере его работы».
Сколько раз она проделывала это в учебном лагере? Видит бог, вряд ли это можно так легко сосчитать. Самое меньшее, сто раз, и каждый раз у нее за спиной стоял Фогель со своим проклятым секундомером. Слишком долго! Слишком громко! Слишком много света! Недостаточно! За тобой уже идут! Все, ты попалась! Что ты теперь будешь делать? Она положила записную книжку на стол и включила настольную лампу, снабженную гибким кронштейном и непрозрачным колпаком-абажуром, специально предназначенным для того, чтобы получить направленный поток света. Идеальное приспособление для того, чтобы фотографировать документы.