Под конвоем лжи
Шрифт:
Три минуты. Теперь, Кэтрин, быстро за работу. Она открыла записную книжку и поставила лампу так, чтобы свет падал прямо на страницу. Если установить освещение под неправильным углом или если лампа окажется слишком близко, негативы будут испорчены. Она сделала все так, как учил ее Фогель, и взялась за съемку. Имена, даты, короткие заметки, сделанные поспешным неразборчивым почерком. Она сфотографировала еще несколько страниц и наткнулась на нечто, показавшее ей очень интересным. На следующем листке оказался небрежный набросок какого-то сооружения, похожего на коробку. Рядом были приписаны цифры, обозначавшие, скорее всего, размеры. Эту страницу Кэтрин сфотографировала дважды — чтобы уж наверняка.
Четыре минуты. Еще один пункт сверх сегодняшнего плана: сейф. Он был привинчен мощными болтами к полу рядом со столом. Фогель сообщил ей комбинацию, которая, предположительно, должна была отпирать замок. Кэтрин опустилась на колени и стала набирать код. Шесть цифр. Повернув последнюю рукоятку, она почувствовала, как внутри что-то щелкнуло. Она взялась за ручку и нажала. Ручка повернулась, значит, комбинация была верной. Кэтрин потянула на себя тяжелую дверцу и заглянула внутрь: там лежали две толстые папки, заполненные бумагами, и несколько отрывных блокнотов. Чтобы сфотографировать все это потребуются часы. Ничего, она подождет. Она нацелила камеру внутрь сейфа и сделала еще один снимок.
Пять минут. Пора привести все в первоначальный вид. Она закрыла дверь сейфа, возвратила ручку замка в запертое положение и набрала ту же комбинацию цифр, какая стояла на пульте. Кусок пластилина она положила в сумочку очень осторожно, чтобы не повредить отпечатки. За ним последовали фотоаппарат и «маузер». Записную книжку Джордана она вернула в портфель, защелкнула замочек и заперла его на ключ. После этого выключила свет, вышла, закрыла за собой дверь и аккуратно заперла ее.
Шесть минут. Слишком долго. Она принесла все в прихожую и положила ключи, его портфель и свою сумочку в прежнем положении на столик. Готово! Еще ей требовалось придумать предлог для ухода из спальни. Захотелось пить. Кстати, это была чистая правда: ее рот совершенно пересох от волнения. Она вошла в кухню, взяла из шкафчика стакан, наполнила холодной водой из-под крана и выпила залпом. Потом снова наполнила и отправилась наверх, держа стакан в руке.
Кэтрин почувствовала, как страшное напряжение покинуло ее, сменившись удивительным ощущением триумфа и силы. Наконец-то, после месяцев обучения и долгих лет ожидания, она что-то сделала. Внезапно она осознала, что ей нравится профессия шпиона, что она испытывает удовлетворение от досконального планирования и тщательного осуществления действий, получает искреннее удовольствие от проникновения в тайну, выяснения того, что кто-то другой не хочет позволить ей узнать. Конечно же, всегда и во всем Фогель был прав. Она идеально подходила для этой работы — во всех отношениях. Она открыла дверь и вошла в спальню.
Питер Джордан сидел в постели, освещенный лунным светом.
— Где ты была? Я уже начал волноваться.
— Чуть не умерла от жажды. — Она сама не могла поверить, что этот спокойный уверенный голос принадлежит именно ей.
— Надеюсь, что ты догадалась принести и мне глоточек-другой?
О боже, благодарю тебя. Она почувствовала, что опять может свободно дышать.
— Конечно.
Она вручила ему стакан с водой, и он принялся жадно пить.
— Который час? — спросила Кэтрин.
— Пять утра. Через час я должен вставать: у меня назначена встреча на восемь часов.
Она поцеловала его.
— Значит, у нас есть еще час в запасе.
— Кэтрин, я, наверно, не смогу...
— О, держу пари, что сможешь.
Она позволила шелковому халату соскользнуть со своих плеч и прижала его лицо к своей груди.
Тем же утром, через несколько часов, Кэтрин Блэйк шла по набережной Челси. Было слышно, как на поверхность воды, по-комариному жужжа, сыплются мелкие капли не сильного, но обжигающе холодного дождя. За время подготовки у Фогеля она выучила двадцать различных мест для встреч, расположенных в различных, далеко отстоящих один от другого, кварталах центральной части Лондона. Для посещения каждого из них было предусмотрено свое время с учетом того, чтобы можно было последовательно побывать во всех в определенном порядке. Фогель заставил ее выучить местоположения и порядок встреч назубок. Кэтрин предполагала, что точно так же он вышколил и Хорста Нойманна перед тем, как отправить его в Англию. По правилам именно Кэтрин должна была решать, нужно ли осуществлять встречу. Если ей бросалось в глаза что-нибудь такое, что могло вызвать опасения — подозрительное лицо, люди, сидящие в припаркованном автомобиле, и так далее, — она могла отказаться от контакта. В таком случае попытку следовало повторить в следующем месте по списку в указанное время.
Ничего необычного Кэтрин не заметила. Поглядела на наручные часы: до положенного времени еще две минуты. Она не спеша шла дальше и — с этим ничего нельзя было поделать — продолжала думать о событиях этой ночи. Она тревожилась, что, возможно, позволила отношениям с Джорданом зайти слишком далеко и сделала это слишком быстро. Она надеялась, что он не был слишком потрясен ни тем, что она делала с его телом, ни тем, что просила его сделать со своим. Пожалуй, обычная англичанка, принадлежащая к среднему классу, не должна была вести себя таким образом. Теперь уже слишком поздно рассуждать об этом, Кэтрин.
Утро было похоже на сон. Ей казалось, будто она волшебным образом превратилась в кого-то иного и перенеслась в иной мир. Пока Джордан брился и умывался, она оделась и приготовила кофе, эта пасторальная домашняя сцена показалась ей невероятно странной. Когда он отпер дверь кабинета и вошел туда, она опять почувствовала приступ страха. Не оставила ли я там чего-нибудь подозрительного? Вдруг он поймет, что я была там этой ночью? Потом они вместе ехали в такси. Во время непродолжительной поездки до Гросвенор-сквер ее вдруг ошарашила еще одна неприятная мысль: что, если он не захочет больше видеться со мной? До сего момента ничего подобного никогда не приходило ей в голову. Такие соображения не могли значить ровным счетом ничего, если только у нее не появилось какого-то искреннего чувства к этому человеку. Но вскоре выяснилось, что тревога была необоснованной. Когда такси подъезжало к Гросвенор-сквер, он попросил ее пообедать с ним сегодня вечером в итальянском ресторане на Шарлот-стрит.
Кэтрин остановилась, развернулась и пошла обратно той же дорогой по набережной. Нойманна она увидела сразу же. Он шел ей навстречу, засунув руки в карманы своего короткого, похожего на матросский бушлат пальто, ссутулившись, подняв воротник от дождя и надвинув шляпу на самые глаза. Его внешность очень хорошо подходила для полевого агента: низкорослый, неприметный, но все же в нем угадывалась какая-то безотчетная угроза. Одеть его в хороший костюм, и он смело сможет посещать приемы самого высшего света. А в таком виде, как сейчас, он может ходить по самым мрачным закоулкам лондонских портовых районов, и никто не обратит на него внимания. Она спросила себя: интересно, обучали ли его основам актерского искусства, как ее?
— Судя по вашему виду, вам не повредила бы чашка кофе, — сказал он вместо приветствия. — Я знаю хорошее теплое кафе не слишком далеко отсюда.
Нойманн предложил ей руку, она взяла его под локоть, и они, все так же не спеша, пошли по набережной. День был по-прежнему холодным. Кэтрин дала ему кассету, и он небрежно опустил ее в карман с таким видом, будто всыпал горстку мелочи. Да, Фогель хорошо подготовил его.
— Как я понимаю, вы знаете, куда это нужно доставить, — сказала Кэтрин.