Под конвоем лжи
Шрифт:
Гарри не без усилия улыбнулся в ответ.
— Привет, босс.
Вайкери прервал этот обмен любезностями.
— Начиная с этого момента, я объявляю это дело вопросом государственной безопасности. Завтра утром все необходимые бумаги будут у вас на столе. Я хочу, чтобы Гарри осуществлял координацию расследования. Ничто не должно пройти мимо него. Гарри составит заявление для прессы от вашего имени. Нужно описать случившееся как убийство при попытке ограбления. Рану опишите точно. При описании места преступления тоже не следует ничего выдумывать. Напишите в заявлении, что полиция разыскивает двоих беженцев неопределенного происхождения, которых видели в парке примерно в то время, когда было совершено убийство. И пусть ваши люди продолжают расследование с соблюдением всех возможных мер предосторожности. Благодарю вас за содействие, суперинтендант. Гарри, зайдите ко мне утром как можно раньше.
Гарри и суперинтендант проводили взглядами Вайкери, который, неуверенно ступая, спустился с холма и скрылся в сырой мгле. Лишь после этого суперинтендант повернулся к своему бывшему подчиненному:
— Господи! Ничего не понимаю. В чем же тут такая серьезная проблема?
Гарри оставался в Гайд-парке до тех пор, пока труп не увезли. Уже перевалило за полночь. Он попросил одного из полицейских подвезти его. Конечно, можно было вызвать машину из управления, но он не хотел, чтобы на службе знали, куда он направился. Он вышел из машины неподалеку от дома Грейс Кларендон и остаток пути прошел пешком. Она вернула ему тот самый ключ, который когда-то был у него, и сказала, что он может приходить без предупреждения. Грейс всегда спала, как ребенок — на животе, разбросав руки и ноги, выставив бледные ступни из-под одеяла. Гарри бесшумно разделся в темноте и попытался забраться в постель, не разбудив Грейс. Но пружины матраса громко застонали под его тяжелым телом. Она открыла глаза, перевернулась на бок и поцеловала его.
— Я уж подумала, что ты опять бросил меня, Гарри.
— Нет, просто была очень долгая и очень грязная ночь.
Она приподнялась на локте.
— Что случилось?
Гарри рассказал ей. Гарри рассказывал ей все.
— Не исключено, что она убита тем самым агентом, которого мы ищем.
— У тебя такой вид, будто ты видел привидение.
— Это было очень неприятно. Ей выстрелили в лицо. Такое трудно сразу выкинуть из головы, Грейс.
— Может быть, мне удастся отвлечь тебя?
Больше всего ему сейчас хотелось спать. Он по-настоящему вымотался, к тому же после осмотра трупа он всегда чувствовал себя грязным. Но она начала целовать его, сначала очень медленно и нежно. Потом она попросила его помочь ей снять фланелевую ночную рубашку в цветочек, и тогда началось безумие. Занимаясь с ним любовью, она всегда вела себя так, будто впадала в неистовство, до крови царапая его тело и приникая к нему губами с такой силой, словно пыталась высосать яд из раны. Когда он вошел в нее, она вдруг разрыдалась и начала умолять его никогда больше не покидать ее. А потом, лежа рядом с уснувшей женщиной, Гарри поймал себя на самой ужасной мысли, какая только была у него за всю жизнь: на мечте о том, как хорошо было бы, если бы ее муж не вернулся с войны.
Глава 34
Лондон
Вокруг большой модели искусственной гавани, носившей в секретных документах кодовое наименование «Шелковица» и находившейся в секретной комнате дома № 47 на Гросвенор-сквер, собрались американские и британские старшие офицеры, осуществлявшие руководство проектом, а также начальник личного штаба Черчилля генерал сэр Гастингс Исмей и двое генералов из штаба Эйзенхауэра, которые сидели настолько неподвижно, что их можно было бы принять за статуи.
Встреча началась во вполне деловой обстановке, но уже через несколько минут нервы присутствовавших не выдержали. Начались выпады и контрвыпады, посыпались обвинения в проволочках и ошибках, прозвучало даже несколько личных оскорблений, о которых высказавшие их довольно скоро пожалели. «Британцы, планируя строительство, наверно, смотрели через розовые очки!» «Американцы всегда такие нетерпеливые, будто их колют шилом в зад, да-да, вы, янки, вообще не знаете, что такое хладнокровие!» После этого все поспешили согласиться с тем, что во всем виноват страшный груз ответственности, лежавший на каждом из них, и совещание началось сначала.
До дня "Д" оставалось немногим больше трех месяцев, а проект «Шелковица» безнадежно отставал от графика. "Все этот проклятый «Феникс», — процедил сквозь зубы английский офицер, который по чистой случайности возглавлял один из наиболее успешно продвигавшихся элементов «Шелковицы».
Беда заключалась в том, что он сказал чистую правду: сооружение гигантских бетонных кессонов, на использовании которых базировалась вся операция, фатально отставало от графика. Проблем возникало так много, что это было бы смешно, если бы только ставки не были так высоки. Катастрофически не хватало бетона и стального прута для изготовления арматурного каркаса. Плохо было с местами для строительства и еще хуже — с местами для размещения готовых изделий в гаванях на южноанглийском побережье. Очень не хватало квалифицированных рабочих, а те, которые имелись, были настолько ослаблены из-за недоедания, что с трудом волочили ноги.
Это была настоящая катастрофа. Без кессонов, которые можно было бы использовать в качестве волнорезов, весь проект «Шелковица» был неосуществим. Им остро требовался человек, который мог бы завтра же с самого утра отправиться на стройплощадки и дать реальную оценку возможности закончить «Феникс» вовремя, человек, имеющий опыт осуществления крупнейших строительных проектов и способный внести необходимые изменения в проект, когда работы идут полным ходом.
Перебрав несколько имен, собравшиеся решили, что таким человеком может стать бывший главный инженер Северо-Восточной мостостроительной компании коммандер Питер Джордан.
Глава 35
Лондон
Сообщения о стрельбе в Гайд-парке заняли подвалы на первых полосах лондонских вечерних газет. Все они напечатали выдержки из заявления полиции, сочиненного Гарри по указанию Вайкери. Следователи считают, что убийство произошло во время попытки ограбления, вероятно, из-за того, что жертва оказала слишком уж упорное сопротивление; полиция ищет двоих мужчин, судя по приметам, из Восточной Европы и, скорее всего, поляков, которых видели в Гайд-парке примерно тогда же, когда произошло убийство. Гарри даже выдумал довольно расплывчатые описания подозреваемых. Все газеты сокрушались по поводу ужасающего увеличения в Вест-Энде за время войны количества преступлений, связанных с насилием. В каждой статье приводилось различное число мужчин и женщин, которые были избиты и ограблены за последние месяцы бандами бродяг-беженцев, пьяных солдат и дезертиров.
Вайкери испытывал некоторую вину, поскольку именно он был виновен в том, что газеты пошли по ложному следу. Несмотря на весь свой жизненный и научный опыт, он верил в то, что печатное слово должно нести народу правду, и переживал из-за того, что ввел прессу и публику в заблуждение. Хотя вряд ли ему стоило обвинять себя в этом — ведь не мог же он открыто сказать, что считает убийцей Роз Морли немецкого шпиона.
К полудню Гарри Далтон и группа детективов из лондонской полиции сложили воедино картину последних часов жизни Роз Морли. Теперь Гарри находился в кабинете Вайкери. Он сидел, взгромоздив ноги на письменный стол, так что начальник мог созерцать стоптанные подошвы его ботинок.