Под кожей
Шрифт:
Он снова засмеялся, коротко и сухо, точно закашлялся, и приказал:
— Вылезай из машины.
Каждый открыл свою дверцу и выбрался на каменистую землю. Стопщик обошел вокруг машины, захлопнул водительскую дверцу. Толкнул Иссерли к машине. Так и держа в одной руке нож, сгреб другой хлопковую ткань ее черной блузки и рванул вверх, обнажив груди Иссерли. Силен он был настолько, что перекрученная ткань подцепила ее под мышки и едва не оторвала от земли. Она поспешила поднять руки, чтобы стопщику легче было содрать с нее блузку.
— Мы можем… чудесно провести время, очень
Стопщик — с ничего не выражавшим, побагровевшим лицом — отступил от Иссерли на длину протянутой руки и принялся месить свободной от ножа лапищей ее груди, сначала одну, потом другую, время от времени сжимая большим и указательным пальцами соски и покручивая их, будто катышки теста.
— Ну что, приятно, а? — спросил он.
— М-м-м, — ответила Иссерли. Разумеется, грудь ее никакой чувствительностью не обладала, зато обладала, и немалой, спина, которую он прижимал к изогнутому корпусу машины. Ледяной пот боли и страха покалывал, как электрические искры, ее плечи.
Груди он месил целую, как показалось Иссерли, вечность. Клубы выдыхаемого им пара смешивались в холодном воздухе с ее клубами. В небе показалось бледное солнце, отразившееся в голой макушке стопщика. Двигатель машины пощелкивал, остывая, принимая в себя студеный воздух.
Наконец, стопщик оставил соски в покое и отступил еще на шаг.
— Встань на колени, — велел он.
Иссерли торопливо подчинилась. Стопщик провел свободной рукой по центральной прорези комбинезона, негромко щелкая кнопками. Под грязной черной с желтым оболочкой его обнаружилась на удивление белая майка. Расстегнутый до паха комбинезон распахнулся, зияя белизной. Стопщик вытянул из трусов гениталии — полностью, включая и волосистую луковицу мошонки. И подступил к Иссерли, и пенис его закачался у ее лица.
На сей раз нож он прижал к ее загривку, кольнув кожу под волосами.
— И чтоб зубов я не чувствовал, поняла? — сказал стопщик.
Пенис у него был вульгарно раздутый, более толстый и бледный, чем у человека, увенчанный лиловатой ассиметричной головкой. На самом кончике его находилось маленькое отверстие, похожее на не закрывшийся до конца глаз дохлой кошки.
— Поняла, — ответила Иссерли.
Попахивавший мочой кусок мяса провел у нее во рту примерно минуту, а затем острие ножа покинуло загривок, сменившись жесткими, тупыми пальцами.
— Ну хватит, — простонал стопщик и дернул ее за волосы.
Он немного отшагнул, вытягивая пенис изо рта Иссерли. И вдруг, без предупреждения, вцепился в ее локоть, рванул его вверх. Напрячь мускулы, чтобы придать руке характерную для водселей форму, Иссерли не успела, и рука свободно изогнулась в нескольких суставах сразу, образовав зигзаг, по которому человек узнавался безошибочно. Но стопщик, похоже, ничего не заметил, и сердце Иссерли сжал тошный страх, намного превосходивший все, что она успела перечувствовать до этой минуты.
Едва она встала, стопщик пинками погнал ее вдоль машины к капоту.
— Повернись, — сказал он.
Иссерли повернулась, и стопщик новым рывком содрал с нее зеленые вельветовые брюки,
— Иисусе, — прорычал он за ее спиной, — ты что, в машине раскокалась?
— Да, — прошептала она. — Простите.
На один опрометчивый миг она поверила, что увиденное заставит его отступиться, но ладонь стопщика легла ей на спину и толкнула ее на капот.
Она отчаянно пыталась найти какое-то правильное слово, способное остановить его. Вообще-то, слово это она знала, но только видела, и в последний раз нынешним утром — водсель вывел его в грязи. Видела, но ни разу не слышала.
— Почадите, — взмолилась она.
Ладони стопщика уже лежали на пояснице Иссерли, рукоять ножа упиралась ей в позвоночник. Пенис тупо тыкался в межножье, пытаясь войти в нее.
И тут Иссерли осенило.
— Пожалуйста, — униженно попросила она. — Позвольте, я помогу. Вам понравится, обещаю.
Иссерли опала на капот, прижавшись щекой и грудями к гладкому металлу, положила ладони на ягодицы, развела их в стороны. Она знала, ее половые органы погребены под слоем уродливой рубцовой ткани, наросшей после ампутации хвоста. Однако оставленный этой операцией шрам, возможно, напоминал щелку, которая пролегает меж бедер водсельских самок.
— Ничего не вижу, — прохрипел стопщик.
— А вы нагнитесь, — подсказала она, с мучительным трудом оборачиваясь, чтобы увидеть, как его лысый кумпол склоняется над ней. — Там все есть. Посмотрите.
И Иссерли, используя капот, как опору, неистово хлестнула обеими руками назад и вверх. Хлестнула, точно бичами, и прицел ее оказался точным. Два пальца вонзились в глазницы стопщика, уйдя по самые костяшки в жаркую, вязкую глубину его черепа.
Задохнувшись, она выдернула пальцы, ударила ладонями по капоту. Выпрямилась Иссерли как раз в тот миг, когда лысый стопщик упал на колени, и успела стремительно, хоть лодыжки ее и были спутаны брюками, отпрянуть вбок еще до того, как тело его повалилось вперед, а физиономия врезалась с мясистым шлепком в бампер машины.
— Фу! Фу! Фу! — с истерическим отвращением вскрикивала она, вытирая пальцы о голые бедра. — Фу! Фу! Фу!
Иссерли подтянула брюки вверх, доковыляла, пошатываясь, до валявшейся на земле блузки, схватила ее.
— Фу! Фу! Фу! — вскрикивала она, влезая в это грязное, намокшее тряпье. Крупицы гравия исцарапали ей плечи и локти, пока она стягивала длинные рукава к ходившим ходуном запястьям.
Она забралась в машину, включила зажигание. Двигатель кашлянул, оживая, Иссерли газанула, сдала назад, от трупа лысого, коробка передач лязгнула, машина встала.
Уже собравшись снова включить мотор и уехать, она не удержалась и еще раз прошлась по пальцам тряпкой, которой обычно протирала ветровое стекло. И заметила, что с одного из них исчез приличных размеров клинышек ногтя. Она пристукнула ладонями по рулю. Потом вылезла из машины и подошла к трупу стопщика, чтобы лишить его принадлежности, которую ни в коем случае не должны были обнаружить и отправить на анализ.
Работа эта заняла немалое время, поскольку потребовала изготовления импровизированных инструментов из того, что росло поблизости.