Под кровом Всевышнего
Шрифт:
От огорчения отец Аркадий чуть не плакал.
Отец Владимир утешал батюшку, говорил, что необходимо сделать собрание «двадцатки» (так называется правление церкви). Отец Аркадий подтвердил его слова, сказав, что такого же мнения держится и епископ, у которого отец Аркадий уже был на приеме. Владыка Григорий обещался даже сам приехать на собрание прихожан, чтобы в его присутствии была утверждена новая двадцатка и переданы все дела и документы новому старосте.
— Но кому? Где взять старосту? — спрашивал отец Аркадий и вдруг обратился ко мне. — Матушка! Возьмите на себя эту должность!
Как гром среди ясного дня прозвучали надо мной слова милого, кроткого отца Аркадия. Я ахнула и засмеялась, муж махнул на меня рукой: «Куда ей!».
— Батюшка, — обратилась я к отцу Аркадию, — я всей душой сочувствую Вам. Мы найдем старосту для храма, у меня есть на примете энергичный молодой прихожанин. Тут нужен сильный, умный человек, а я ведь никогда нигде не работала, никаких законов и порядков не ведаю, да и болею часто. А Григорий П. сейчас без работы, он будет счастлив постараться для церкви. Мы его знаем, он нам сродни.
— Тогда я Вас попрошу прийти на собрание и выдвинуть его кандидатуру, — сказал отец Аркадий. Это я обещала.
Владыка Григорий не замедлил приехать. Народ был заранее оповещен, собралось больше сотни прихожан. Начали короткой молитвой. Потом поставили рядами скамейки, уселись лицом к алтарю. Пред нами сел епископ, рядом с ним за столом писал протокол собрания отец дьякон. Справа, прижавшись спиной к стене, сидела целая полоса старушек, ушедших по собственной воле. Владыка опросил каждую из них:
— Староста церкви, Вы будете продолжать работать с новым настоятелем?
— Нет!
— Казначей церкви, а Вы как?
— Ухожу.
— Алтарницы? — ответ один:
— Ухожу.
— Сторож?
— Ухожу.
— Уборщицы?
— Уходим!
— Тогда мы вынуждены найти вам всем замену из членов двадцатки.
Владыка начал проверять по списку членов церковной двадцатки и обнаружил, что ее не существует.
Одни люди умерли, другие переехали и в храме больше не бывают, третьи лежат больные или от старости вообще с постели не встают.
Владыка не растерялся: «Выберем новых членов церковного правления, давайте кандидатуры». Владыка обладал, видно, твердым характером, напугать его было невозможно. Он говорил спокойно, но строго. Его противники хотели доказать, что нет желающих войти в двадцатку, уговорили народ молчать. Но Владыку выручили «аркадиевские», то есть новообращенный народ из Фрязина, покорные своему духовному отцу. Они начали выдвигать кандидатов из числа певчих, из приезжих москвичей и т.п. Ушедшие с должностей подняли шум, стали голосовать против, объясняя, что не доверяют приезжим людям, а лишь только своим — местным деревенским жителям. Но Владыка властно велел всем молчать, назначил дьякона подсчитывать голоса и вскоре набрал нужное число лиц. В новую двадцатку вошла и я.
Владыка прочел список фамилий и просил нас выдвинуть кандидатуру старосты. Все нерешительно молчали, отец Аркадий смотрел на меня. Помня свое обещание, я встала и выдвинула кандидатуру Григория Филипповича П. Старухи возмущенно зашикали, но Владыка велел голосовать. «Аркадиевские» чада были заранее подготовлены и все подняли руки «за».
— Прошел, — сказал Владыка и вдруг обратился ко мне. — А Вас, матушка, мы попросим взять на себя должность казначея, — сказал он. Я растерялась:
— Я не знаю, что это за должность, что я буду делать? У меня слабое здоровье… Я не могу…
Но Владыка меня прервал:
— Сидеть за столом и считать деньги, писать бумаги Вы можете. Кто за матушку?
К своему ужасу я увидела, что поднялся лес рук. А против догадалась выступить одна старушка из левого хора — мир праху ее и душе — она сочувствовала мне. Быстро нашли людей на остальные должности, быстро окончилось собрание. Владыка уехал, народ разошелся. Я от ужаса и усталости едва держалась на ногах. Мы с Гришей подошли к ящику. Мария Петровна бросила нам связку ключей со словами: «Разбирайтесь сами». Она кипела гневом. Да и все старушки сердито отворачивались теперь от меня. «Зачем Вы согласились?» — упрекали меня. Я понимала, что подвела их, рухнула их надежда вернуть отца Ивана, самим вернуться на прежние должности. Но разве они могли понять, что мы с Гришей не посмеем не покориться духовному начальству — епископу?
Молитва о Феде
В конце 70-х годов все внимание мое и батюшкино было отдано семье отца Николая, в которой уже появилось трое детей. Эти внучата завладели всецело моим вниманием и моим сердцем. А другие дети наши на время как-то удалились из глаз, хотя сердце болело о них еще больше, чем если б я их видела. Спокойны мы были лишь за Серафима, который уже стал отцом Сергием и находился при Патриархе Пимене. А Федюша служил в армии, часто писал нам письма, прося поминать его в молитвах, особенно в дни его прыжков с парашютом. Но я и без писем всегда чувствовала его переживания. Ничего о нем не знаю, а сердце болит. И вручаю далекого сына предстательству Небесной Царицы, угодникам Божиим: «Вы видите моего Федюшу, дорогие наши, милые святые — святитель Николай, отец Серафим, отец Иоанн Кронштадтский. Вместе с Богородицею излейте о моем Феденьке свои молитвы пред Господом. Спаситель вас всегда слышит, защитит и сыночка нашего по вашей молитве».
И только впоследствии, когда наш десантник приезжал домой на побывку, мы узнавали из его рассказов, какие неприятности и передряги бывали у него в бытность его в литовских казармах. Дисциплина и исполнительность наших сыновей-солдат всегда нравилась начальству. Мы, родители, получали из армии благодарственные письма за детей. Но то, что они были единственными некомсомольцами, настораживало офицеров. Федюшу не раз вызывали на беседу с начальником, которая продолжалась иногда до поздней ночи. «Сначала стоишь напряженно, даешь короткие ответы на строгие вопросы начальника, — рассказывал сынок, — потом он предлагает тебе сесть, потом идет беседа все более и более непринужденная, откровенная. А часа через два-три мы расстаемся друзьями. Офицер обещает хранить тайну моей веры. Я, в свою очередь, храню тайну его доверия и расположения ко мне».
Так благополучно оканчивались эти ночные беседы. Я знала, что Господь всегда защитит наше дитя. Или Царица Небесная не услышит молитву матери? Ведь Она тоже была Мать, тоже переживала за Сына. Так вручайте же, матери православные, нашей Заступнице своих детей, Она их сохранит и устроит!
Федюшка же наш, пройдя беседы с чинами, стал пользоваться их доверием. Его взяли работать в штаб, поручали ему секретные документы, скрывали, что он сын священника. Даже под праздник Рождества Федю командировали в Москву, дав ему возможность провести с родителями радостные дни на Святках.