Под крылом доктора Фрейда
Шрифт:
«Но ведь не им же с ней жить?» — уговаривал себя Дима. Но на сердце у него тогда все равно было неспокойно.
Альфия
Альфия вернулась в отделение, подошла к окну. Какая темная ночь на дворе! Осенняя. Как все запуталось! И Хохлакова умерла. Альфия убрала ее письмо в сейф. Если действительно будет какое-нибудь разбирательство, придется его предъявить.
Она походила по кабинету, подошла к шкафу. Постояла возле него. Перебрала пальцами корешки толстых справочников. Давыдов избегает ее, ну и плевать! Все ее теперь избегают. Йод у них в головах не так соединяется,
Она стала припоминать. У Тани — аллергия на йод. У Сурина тоже аллергия, но, как он говорил, на антибиотики, на средства для стерилизации и еще на что-то. Ей вспомнилось, как однажды он рассказывал про свой приступ. Удушье развилось, когда больному намазали перед операцией живот. Чем? Всегда мажут смесью спирта и йода. Давыдов приставал с этим йодом…
Когда-то раньше еще возникшая в ее уме, но не рожденная мысль мучила ее своей незавершенностью. Мысли крутились вокруг алюминия, серы, кальция… А собственно, что такое йодоформ, с которым постоянно работала Таня? Неужели смесь йода и формалина? Альфия посмотрела в фармацевтическом справочнике. Нет, конечно. Йодоформ — это трийодметан. Углеводород в соединении с йодом. Альфию осенило. Желтые кристаллы с резким устойчивым запахом растворяются только в эфире и спирте. Острые психозы! Одна из причин — отравления токсическими ядами, например грибами или спиртами — этиловым, метиловым… Но могут быть отравления и другими химическими веществами? Она быстро достала очередной тяжелый том, пролистала оглавление. Токсикология. Вдыхание паров… Вот! Вот в чем собака зарыта! Йод! Он же токсичен. В больших дозах может вызвать галлюцинации, бред… Альфия дочитала до конца и захлопнула книгу.
— Й-ес!
Она вскинула кулак и показала неприличный жест. Теперь она все поняла. Вот они откуда взялись — противоречия в Танином состоянии, которые не укладывались ни в одну картину истинной психической болезни. Есть! Она это раскрыла. Она подбежала к зеркалу и посмотрела на себя. Она еще молодая и красивая. Она не зря живет на земле.
Стало так хорошо, что захотелось немедленно поделиться с кем-нибудь радостью.
«Я же у матери-то сегодня не была! — вспомнила Альфия. — Так ведь ночь уже! Но я загляну к ней осторожно. Если спит — не буду будить».
Мать
Стараясь не шуметь, Альфия открыла дверь в палату.
Несмотря на глубокую ночь, горел ночник. Мать не спала, повернула к входу маленькую голову в синем платке.
— Что, мать-то совсем уже забыла?
— Здравствуй, мама. Извини, мне сегодня было очень некогда. А вчера я забегала на минутку, но ты спала.
— Что ты врешь, ничего ты не забегала!
— Мама, ты просто меня не видела. Я не вру. И, кроме того, даже если я не захожу к тебе, я все равно знаю, как ты себя чувствуешь, чем занимаешься. — Альфия заглянула в холодильник, проверила содержимое. — Ты что-то мало ела. Аппетит был плохой или кишечник не работал?
— А ты что, за мной шпионишь?
Мать встала, надела красный байковый халат и подсела к столу. Альфия подумала, что мать в этом наряде похожа на Плюшкина, но делиться не стала, вспомнила эпизод с Винни-Пухом.
— Я в этом толстом халате похожа на Плюшкина! Только платок вместо ночного колпака!
Альфия взглянула на мать и улыбнулась. Опять метко сказала. Она подошла к ней и поцеловала в щеку.
— Все смеешься над матерью! А смеяться-то нечего. Вон, в зеркало посмотри! Бледная, страшная, худая — на кого стала похожа!
Альфия отошла назад к холодильнику, выбросила несъеденные остатки.
— Я вовсе не смеюсь.
В раковине стояла грязная посуда. Она подошла, стала мыть.
— Оставь посуду в покое. Сядь, надо поговорить.
— Мама, о чем говорить? — Альфия потянула носом и поморщилась. — Откуда так воняет? У тебя случайно туалет не забился?
— Ты, может, беременна, что у тебя все воняет?
Альфия с удивлением воззрилась на мать. Что это, дар предвидения или жизненный опыт? Только сегодня утром Альфия действительно не без удовлетворения констатировала, что случившаяся задержка благополучно разрешилась. И она совершенно не беременна.
— Не беременна я, успокойся.
— Не беременна, а жаль! Другие-то беременны! А тебя как твой профессор, чертов еврей, тогда в двадцать лет испортил, так ты и забеременеть даже не можешь!
Альфия онемела. Она развернулась к матери лицом и стояла побледневшая и совершенно ошарашенная.
— С чего ты взяла эту ерунду? Зачем-то профессора моего приплела…
— А затем, что после того, как ты с этим евреем спуталась, ни одного мужика не можешь себе найти!
Альфия налила из крана воды и выпила глоток.
— Мама, ты не забыла, что с тех пор, как я окончила институт, прошло уже пятнадцать лет?
— Да хоть все тридцать! Я вот твоего отца до сих пор забыть не могу, хоть сама от этого всю жизнь страдаю.
Альфия вдруг взглянула на мать по-новому.
— Мама, а ты никогда с парами йода по работе дел не имела?
— С какими еще парами! Ничего я не имела. Кроме неприятностей от твоего отца. Однако же сердцу не прикажешь. Вот я лежу здесь одна целыми днями и все думаю, думаю о нем… Хоть бы мне одним глазком на старости его увидеть! Иногда до того дохожу, что прямо стукнул бы мне кто-нибудь по голове, чтобы все эти мысли о твоем отце из головы выбить. А иногда думаю: ничего, счастливая я, может быть, как в кино показывают, одну любовь через всю жизнь пронесла.
— А вот у меня есть одна пациентка, так вот она утверждает, что любовь, мама, — это и не счастье, и не горе, а всего лишь продукт индивидуальных биохимических процессов в мозге. А именно в подкорковой области. И резкая смена этих биохимических процессов в результате разных причин может человека от любви избавить.
— Как это? — вскинулась мать.
— А вот так, — Альфия начала было прибирать материну постель, но бросила одеяло и села. — Тяжелая болезнь, травма или даже простая смена впечатлений могут человека от любви вылечить. Только впечатления должны быть сильные.
— И неудивительно, что она твоя пациентка. Ты ее подержи здесь подольше.
— Я вообще-то на днях ее выписывать собираюсь.
— Напрасно, — поджала сухие губы мать.
Альфия заинтересовалась:
— А почему?
— А потому что убить кого-нибудь может.
— Да нет, она не агрессивная.
— И врет она все, — продолжала задумчиво мать. — Вон у меня уж какая травма головы случилась, а ничего не прошло. Еще только больше стала любить.
— Это когда ты на катке, что ли, грохнулась? Так ты говорила, что маленькая еще была.