Под крышами Парижа
Шрифт:
– Хочу… хочу… хочу я ее ебать, Эрнест, только я не уверен, стоит ли снимки делать. Наверняка это все испортит, если ты заявишься в такси, набитом светом, проводами и прочим.
– Ничего не испортит… она сама решит, что это роскошно, как только мы ее в нужное настроение введем. Разве не сама она это придумала?
В итоге, конечно, я выхожу и встречаюсь с ними. Иначе Эрнест бы обиделся. Да и что-то из всего этого может получиться, в конце концов… выпивка бесплатная опять-таки.
Пока я туда иду, темнеет, и шлюхи выползают на свою вечернюю смену. Кто, к чертям, снимает шлюху в такое время суток, интересно мне? Вероятно, туристы…… всем остальным
– Так мило, мсье… и так немного стоит…. хотите узнать, как это делают в Гаване? Да, я бывала в Гаване, мсье… обычно я этого не рассказываю… что вы! Но времена у нас сейчас такие…. Быть может, возьмете мне маленький перно…..
Я стряхиваю ее и пару кварталов иду за светловолосой пиздой. Под мышкой у нее картина… наверняка студентка живописи, но идет она, как хористка. После первой полусотни шагов у меня уже стоит от одного взгляда на ее жопу, как она туда-сюда покачивается, и пару раз я посвистываю, не обернется ли. Не оборачивается.
Сколько раз, задаю я себе вопрос, я уже так делал… гонялся по улицам за пиздой, как пес, что суку вынюхивает…. и ни единого шанса из миллиона, что она завалится со мною в койку. Жопа эта раскачивается маятником, дразнит меня вдрызг. Вот я гонюсь за пиздой, которая мне не достанется…. миллион других придурков, должно быть, в эту минуту делает то же самое… а маятник этот все качается и качается. Я рад, что мне есть куда идти. Если б не было, я бы развернулся и вновь отыскал ту шлюху… не так уж она и плоха.
Девушка сворачивает в лавку, а я так и не увидел ее лица… но эрекция от нее по-прежнему со мной. Это как деньги найти на улице – получить себе такой стояк и унести с собой. Разница только в том, что никто ничего не потерял. Делаю себе пометку для памяти: столкнусь с этой пиздой еще раз – надо будет подойти и сказать спасибо, попробовать объяснить, как это чудесно, что можно получить что-то за так и никто при этом ничего не лишился. Но я ее больше не увижу…. Я никогда их больше не встречаю, всех этих прекрасных пёзд, что ведут меня по проспектам.
Я лелею свою эрекцию, пока не добираюсь до Эрнеста и Энн. Иду за пёздами, одной за другой, мечтая о них. Мля, должно быть, я, пиздой ушибленный… вот, пожалуйста, снова сам с собой разговариваю… таким я не занимался с тех пор, как впервые сюда приехал, когда мне было до того, блядь, голодно – съел бы что угодно, а из-за этого почти все время немного бредил… Поебка… черт. Завидя большую сочную задницу, я хотел сожрать эту проклятую штуку. Но одному я научился…. можешь голодать хоть до смерти, а старина Джонни у себя внизу о пизде не думать не может. По-прежнему крепко встает, даже когда у тебя колени подгибаются, что и ходить не можешь ровно. Если тебе совсем уж плохо и живот пухнуть начинает, тогда все, конечно, может быть иначе. Но про это я так никогда и не узнал… Вместо этого я побирался.
Эрнест не сказал Энн, что звонил мне. Едва он меня замечает – испускает вопль. Так, так, так… подумать только, и я тут! Хлопает меня по спине и трясет за руку…. а они как раз только что собирались обо мне поговорить, сообщает он. Что же до Энн, она смятена и смущена, однако приходится выкручиваться как умеет.
Господи, сколько ж чепухи потребно для того, чтобы завалить женщину с собою в постель! Некоторых женщин то есть. Гораздо проще было бы просто хлопнуть Энн по жопе и сказать: «Пошли к тебе поебемся». …..С Энн, может, такое и удалось бы,
– Все выпиваем за мой счет! – говорит он. – У меня день рождения….
……..Поскольку нас тут всего трое, дорого ему празднование не встанет. Энн, услышав про день рождения, удивляется так же, как и я. Эрнест упорствует, что все-де так и есть, только забывает, сколько ему лет.
– Я б устроил вечеринку, – скорбно говорит он, – но у меня дома так мало места…
– О да, у меня тоже, у меня тоже, – сообщаю я Энн.
– Ну… – неуверенно произносит та.
– Прекрасно! – ревет Эрнест. – Самое место устроить маленькую вечеринку! Вы пока тут вдвоем посидите… Мне нужно одно дельце провернуть. Но я вернусь… Вернусь! – Поодаль, уходя, он бросает мне: – Бога ради, пои ее и дальше….
– Ну да…. пои! Легко сказать, а как мне, нахуй, ее поить, если она решит, что пить больше не хочет?
– Поставь ее вверх тормашками и вливай в жопу… я так и делал. Только не давай ей трезветь, пока не вернусь.
– Что за блядская докука! Пошли лучше шлюху какую-нибудь снимем, а? Сегодня на улице полно славных девушек.
– Так, Алф, вот давай только не будем…. Ты знаешь, где сейчас Сид?
– Нет, не знаю я, где сейчас Сид, и мне, вообще говоря, плевать. Ты соображаешь, что раньше это была моя пизда, пока вы с Сидом не начали лапы к пирогу тянуть? Где тот костюм, что она собиралась мне купить? Сегодня вечером она мне его, что ли, купит? Нет, вы ее намерены облапошить как-то с этим фотоаппаратом! Ей-богу, Эрнест, у дружбы есть свои границы. Вы с Сидом по пизде пустите все, за что ни возьметесь.
– Тсс, она тебя услышит…. Слушай, Алф, я с тобой никогда в жизни не финтил…. если я чего с фотоаппаратом и проверну, то уж прослежу, чтоб о тебе позаботились. Конечно, если ты не хочешь ей ввинчивать, можешь с нами и не ходить….
– Ты это о чем, если не хочу ей ввинчивать? У кого больше прав ей ввинтить? Кто ее первым разлатал?
Хотелось бы мне вспомнить, что я говорил Энн следующие полчаса. Наливал…. Заливал. Ссал разговором, как слабый мочевой пузырь. Я говорил обо всем, блядь, на свете…. Обо всем, что ни приходило в голову, и всякий раз, когда ловил гарсона за фалды, – это была точка. Она забыла, что на меня обижена, и сидела, вывалив титьки на стол и слегка раззявив рот, стараясь догадаться, в чем тут все дело. Даже дала мне себя немного пощупать под столом, пока я пел ей песенку на русском. Но в ответ щупать меня не стала, сука… по-прежнему слишком благородная дама, куда деваться. В общем, пить она не прекращала.
Но ей уже не сидится на месте. В этом гадюшнике слишком мало народу, чтобы ее туристский ум этим удовольствовался. Не могли б мы ненадолго сходить куда-нибудь еще, а Эрнесту оставим записку? Мне кажется, эта мысль великолепна, поэтому мы уговариваемся с официантом, что он передаст, и идем дальше по улице.
Энн становится игрива. Две порции в новом месте, и ей там уже довольно. Мы пишем еще одну записку и пробуем другое место. К тому времени я уже начинаю ощущать в себе всю эту выпивку. Еще записка. Одно заведение Энн не нравится, потому что в нем полно моряков. В следующем чересчур много шлюх. Затем еще в одном месте она насчитывает шесть кошек, а их она терпеть не может. Господи, я уже перестал и пытаться сообщать Эрнесту, где мы можем оказаться…. Просто всякий раз оставляю записку, что мы тут были и ушли.