Под куполом небес

Кулаков Владимир Александрович

У Пашки сжалось сердце – всё как будто вчера! Комок подкатил к горлу. За окном 1996-й год. Тогда всё ещё только начиналось. Они даже не были женаты, хотя всем говорили, что муж и жена. Пашка учился в цирковом училище, Валентина тогда уже была известной артисткой. Она не единожды работала в Московских цирках, и он не один раз приезжал к ней сюда. Когда же они стали по-настоящему мужем и женой, на дверном косяке этого номера оставили ещё несколько отметин, продолжая многолетнюю игру…

Время

растянулось и скрутилось жёстким жгутом. Оно сдавило шею, лишив дыхания. Он помнил всё до мельчайшего звука, жеста, запаха…

Пашка выскочил из комнаты, едва не сбив дежурную, которая стояла в фойе у телевизора. Он успел прошептать «спасибо», бросился по лестнице вниз на свой этаж. В гостинице он больше находиться не мог. Надо было выбираться на улицу. И как можно скорее…

Пашка немного успокоился, выйдя на Усачёвку. Прошёлся по парку, избегая тех маршрутов, где они гуляли с Валентиной. Под ложечкой после всех переживаний сосало. Он решил где-то перекусить. Ничего лучшего не придумал, как прокатиться на метро до «Университета», зайти в цирк на проспекте Вернадского, узнать новости и пообедать…

Цирк встретил своей привычной размеренной суетой. Артисты репетировали сразу на двух манежах. Униформисты таскали реквизит, подметали закулисье. Тут же шла активная погрузка багажа и животных, отъезжающих на гастроли. Взмыленный начальник транспортного отдела метался по цирку, крыл крепким словом и подгонял неторопливых, чтобы шевелили «булками» – машины ждут! Его перекрывал голос инспектора манежа: «Закрывайте двери – сквозняк! Без спин останутся люди!» Кого-то вызывали к начальству, в бухгалтерию. Всё это было шумно, буднично и по-деловому…

Пашку встретили радостно. Знакомых оказалось предостаточно. Он словно попал домой, в огромную коммунальную квартиру. Настроение поднялось! Он улыбался, бесконечно отвечал на объятия своими объятиями, на приветствия и радостные возгласы – своими эмоциями. «На всё добро ответим мы добром, на всю любовь ответим мы любовью!..» – невольно вспомнил он строки поэта Николая Рубцова.

До отлёта оставались сутки. Он решил пройтись по любимым московским улочкам и переулкам. Надо было где-то черпать запас любви и терпения, чтобы пережить месячную разлуку со Светой, Захарычем и Венькой…

Глава двенадцатая

Вечерний Иран встретил Пашку невероятной духотой. Он вышел из здания аэропорта и невольно замедлил шаг. К ожидающему его автобусу он шёл словно через ватное одеяло, настолько воздух был плотным и осязаемым. Сопровождающим его иранцам было хоть бы что, а Пашка мгновенно потёк. После прохладной августовской Москвы такая разница в температуре была для него полной неожиданностью. Теперь стало понятно, почему Александр Николаевич

на вопрос о погоде «там», ответил уклончиво: «Ну… чуть жарче, чем здесь…» Хм, чуть!..

…По всему полуторамиллионному Ширазу были развешаны огромные афиши с размалёванными лицами клоунов, балансирующими канатоходцами, тиграми и львами, летящими в огненные кольца с оскаленными пастями. Громадные жёлто-красные плакаты «Circus Khalil Oghab» зазывали, манили, обещали фантастическое зрелище! Через каких-то несколько дней этот город ожидало небывалое событие – международный конкурс циркового искусства, который организовал самый известный артист в Иране, родившийся в этом городе – Халил Огаб.

Когда въехали в огороженный турникетами и решётками двор цирка, Пашка был впечатлён масштабами шапито, огромного, современного, не хуже тех, которые ему встречались в Европе. Передвижные жилые трейлеры кремового цвета окружали цирк чётким квадратом. Разноцветные гирлянды сбегали с купола вниз, вспарывали темноту вечера праздничными огнями. Между мачтами парила огненная надпись «Circus Khalil Oghab». Всё это сияло, сверкало, пульсировало, притягивало взоры прохожих. Если бы не угнетающая духота, Пашка, наверное, был бы воодушевлён предстоящей работой в этом цирке. Сейчас же ему хотелось как можно быстрее воодушевиться, то есть, попасть в душ…

Его поселили в отдельный небольшой трейлер. Показали, где что находится внутри вагончика и на территории цирка. Пригласили на ужин. Павел отказался, совершил долгожданное омовение и, толком не распаковавшись, рухнул в постель. После многочасового перелёта с пересадками и ожиданиями в аэропортах, он мгновенно провалился в вязкую душную темноту Иранской ночи…

– …Халил Огаб! – представился гигант. Пашка постарался поприветствовать хозяина цирка на его родном языке, чем вызвал у того радостные эмоции. У Пашки эмоций было не меньше.

– Ух, ты! Копия Захарыча! Даже тембр голоса похож! – Пашка был по-настоящему удивлён. Он невольно сопоставил этих двух людей. Они были, как братья близнецы – те же длинные, белые в лунь, волосы, такие же седые бородищи, кряжистые кисти рук, которые гнули-мяли подковы, как пластилин. Брови, нос, губы, манера поворачивать голову и говорить через плечо. Единственное, Захарыч был выше ростом и постарше на десяток лет. Огаб выглядел моложавее и могуче, чем Стрельцов. Он соответствовал своему то ли прозвищу, то ли фамилии – Огаб, что на каком-то из языков означало «Гора». Халил, как и Захарыч, выглядел суровым, даже угрюмым, пока не начинал улыбаться. В эти редкие мгновения глаза его излучали тепло и доброту. Все тут же подпадали под обаяние этого незаурядного человека…

Конец ознакомительного фрагмента.