Под куполом небес
Шрифт:
Глава одиннадцатая
Пашка вылетел из Кирова рано утром, когда в Москве ещё только рассветало. Он ёрзал в неуютном кресле «Тушки», не мог сомкнуть глаз. Мысли наваливались со всех сторон. Планы не выстраивались в логическую цепочку. Эмоции и вопросы со многими неизвестными бередили душу, путали сознание. Пашка был подавлен, смят, всё в нём было «против шерсти». Его выбили из привычного уклада и ритма цирковой жизни. Света, Захарыч, Венька остались где-то там, за тысячу километров, в Кирове. А он, оторванный от них, оказался в самолёте, по пути в Москву. Это как безо всякого предупреждения вытащить человека
Пашка летел, вздыхал, долго не мог нащупать точку душевного покоя, пока не послал всё со словами: «Что будет, то и будет! Чего бежать впереди паровозного гудка!..» Последние слова он неожиданно для себя сказал вслух. Соседка рядом приоткрыла глаза, очнулась, сонно переспросила, о каком гудке идёт речь? Пашка замешкался, потом выкрутился:
– Я хотел спросить, нет ли у вас случайно «Гудка» – газеты?
– Откуда? Мы же в самолёте! Тут – аэрофлот, не газетный киоск!
– А-а, ну да, ну да… Простите…
Снова окунулись в сонное царство Морфея. Турбины делали свою работу, съедая расстояние. Салон дремал. Пашка летел параллельно с «Ту» в своих неуютных мыслях. Соседка вдруг наклонилась к нему с вопросом:
– А зачем вам «Гудок»?
– А? Что? Какой гудок?
– Ну, вам нужен был «Гудок»!
– Какой гудок? Зачем? Я не паровоз!..
– Хм!.. – Соседка пожала плечами и отвернулась к окну. Мысленно она наверняка обозвала его придурком! Зачем будил?..
…Он остановился перед входом в гостиницу «Арена», что близ метро «Спортивная». Сколько раз он тут бывал, когда приезжал к Валентине! Тут всё напоминало о ней и только о ней. Сердце невольно сжалось. Он толкнул стеклянную дверь…
Администратор без промедления, с заученной улыбкой, как дорогого и явно ожидаемого гостя, отправил его на восьмой этаж в одноместный номер 8–8. «Паспорт принесёте потом. Заселяйтесь! Завтра в полдень придёт машина, которая доставит вас в аэропорт».
Какие-то невидимые ангелы управляли процессом, всё шло непривычно гладко, словно он был в этом мире весьма значимой фигурой.
«Странно! – подумал Пашка. – Откуда такая забота о простом цирковом артисте? То лишнего клочка сена у руководства не выпросишь, костюмы без «крови» не пошьёшь, а тут – самолёт вместо положенного купе или плацкарта, машина к подъезду. Ведь могут, когда им нужно!..»
Пашка повесил портплед с костюмами и кольцами во встроенный шкаф. Сумку пристроил под столом. Вещей было немного, летел налегке. Настроение было пресное, не куражное. С одной стороны, слегка давила ответственность, которую на него возложили – он представлял страну, летел на конкурс. Ну, тут всё ясно – дело привычное. С другой – нужно выстроить отношения с иранцами так, чтобы было дальнейшее продолжение этой «песни» для всего советского цирка. Вот это его напрягало по-настоящему – он всего лишь простой жонглёр, не дипломат! Единственное, что его сегодня хоть как-то радовало, так это скорая возможность побывать в волшебных мирах Ближнего Востока, о которых он когда-то грезил. Сказки «Тысячи и одной ночи» жили в его романтической душе и поныне…
Пашка отодвинул штору, открыл балконную дверь и шагнул на площадку, ограждённую облупившимся бетонным парапетом. Пахнуло бензином. Узкая улица 10-летия Октября ревела внизу моторами, оглушала короткими, но какими-то злыми звуками клаксонов такси, шипела шинами проезжающих машин.
Пашка, не сопротивляясь внутреннему позыву, прошёлся по ковру просторного фойе, вызвал лифт и поднялся на десятый этаж. На их этаж…
В нём всё затрепетало. Вот их номер 10–12, первый от лифта. Он погладил полированную дверь…
– Вы к кому? – Знакомая дежурная выглянула из своего маленького служебного кабинета.
– Я… Я тут… – Пашка замешкался, не зная, что сказать, словно его застали за каким-то неблаговидным делом.
– Там никого нет, номер не заселён. Вы что-то хотели? – Дежурная по этажу внимательно его рассматривала. Вдруг она улыбнулась.
– А я вас помню! Вы, кажется, Павел? Тут жила ваша жена Валентина из воздушного полёта «Ангелы», вы к ней часто приезжали. Я не ошиблась?
– Всё верно… – Пашка облегчённо выдохнул. – Всё разъяснилось, а то пришлось бы врать, выкручиваться.
– А где ваша красавица? Я её в кино видела несколько раз. Мама её тогда тут бывала. Мы всё бегали на неё украдкой посмотреть – звезда экрана как-никак! Дочка вся в неё! Всё летает? Вы – счастливый муж!..
Пашка замялся. Вопросы задали, надо было отвечать. Приведётся работать в Москве, всё равно узнают. Лучше сейчас, заранее…
– Бывший… муж.
Дежурная была немолода, повидала всякого в жизни. Вздохнула, отвела глаза.
– Хотите, открою номер?
Пашка помедлил, но кивнул утвердительно.
Здесь пахло так же, как тогда. Кровати стояли так же. Заправлены такими же коричневыми покрывалами. Шкафы, тумбочки, скудная мебель в комнате и на крохотной кухне – всё помнило его. И он помнил всё…
Неожиданно штора вздулась от сквозняка, будто прошлое попыталось ворваться в его жизнь. В коридоре кто-то заботливо закрыл дверь. Она жалобно пискнула, словно и ей было больно. Сероватый полупрозрачный тюль тут же обвис. «Дежурная… – понял Пашка. – Деликатная, добрая, всё понимающая женщина! Как мама…»
Он постоял у окна, полюбовался на пейзаж Лужников, живший все эти годы в его памяти. Их Лужников!..
Пашка подошёл к косяку комнатной двери. Вот они – карандашные отметины роста их с Валентиной сына. Вымышленного сына. Которого он так тогда хотел!.. Пашка словно услышал голос из прошлого: «Есть идея! Представь, что я тебе уже родила сыночка – нашего маленького первенца, хм, – Раз-Пашёнка. Сейчас, скажем, 1992-й год и ему два годика. Значит, рост его должен быть приблизительно вот такой! – Валентина провела черту на дверном косяке. – Пишем: 1992-й… Хм, люди увидят, с ума сойдут – пока только 1985-й… В следующий раз, когда ты ко мне придёшь, наш сыночек подрастёт, и мы оставим очередную черту с датой – предположим, 1993-й… Когда я отсюда буду уезжать, наш сын будет совсем взрослым. Однажды, в том самом будущем, о котором сейчас мечтаем, мы его, настоящего, приведём сюда, в этот номер «10–12», и покажем карандашные отметины. Они совпадут с его временем. Расскажем ему о нашей игре-мечте, и он поймёт, насколько его папа и мама были счастливы! Он всё поймёт!..»