Шрифт:
Дарья Крылова
Выражаю искреннюю признательность Юлии Зак, моему другу, критику и советчику, без поддержки которой эта книга не была бы написана.
Пролог
Яркими всполохами взвился в ночное небо огонь. Вокруг него собрались черные фигуры зевак. Для них он был словно яркий цветок в черноте ночи – красивый, завораживающий. И совсем не несущий смерть, хотя его предназначение в ту ночь заключалось именно в этом.
Вытащенный из оков домашнего очага, где, прирученный, готовил
«Ай, хорошо горит!» – решился выкрикнуть кто-то из толпы.
Смельчаку не ответили. Зрелище полыхающей в ночи ведьмы завораживало, но желание выкрикивать лозунги или горланить песни, не вызывало.
Рядом с завороженной толпой, объединенную на время горения в единое живое существо с общим на всех сознанием, выделялся человек. Один человек стоял недалеко, всего на какой-то шаг от скопления людей. Он смотрел на огонь, как и все. Но думал не о величии оранжевого пламени в черноте ночи. Нет, во время сожжения ведьмы, он имел смелость думать о своем. Это была совсем иного свойства смелость, если сравнивать с той, что была у выкрикнувшего свое мнение по поводу того, хорошо или плохо горит ведьма.
Нет, Альваро Эрнандес, и отправивший ведьму в огонь, думал не о ведьме и не об огне. В этот страшный час он имел наглость думать исключительно о себе. И еще немного о том, что если бы у него была возможность прокрутить время назад, он сделал бы все то же самое, и ни разу не поверил бы ведьме, клявшейся и божившейся ему всеми дорогими для нее вещами, что она больше так не будет. Он знал, по себе знал, что они так не умеют. Потому что ведьма не может жить без того, что определяет её суть. Без магии. Они дорожат своим волшебством, потому что живут, чтобы колдовать. А людям, обыкновенным людям, не нужна магия. Она им непонятна и опасна, потому что они не могут объяснить себе, откуда она взялась, а главное, как именно может быть использована. Какова гарантия, что ведьма не использует магию против человека? Эта девушка завивала своими пальцами волосы госпожи, но с таким же успехом, она могла выжечь на коже своей госпожи какой-нибудь страшный знак, или же прижечь её так, что та бы погибла от ожога.
Альваро было совершенно ясно: единственный путь, которым возможно решить ведьмовской вопрос – уничтожение ведьм. Никакими запретами магии, никакими законами для волшебников невозможно было решить проблему магии. А если ведьмы не согласны, то пускают уходят.
Огонь догорал. В воздухе плавал отчетливый запах жаренного мяса, приправленный криками боли и проклятий, что умирая, посылала в его адрес девушка. Нет, он ни о чем не жалел. То, что сделал, он сделал по собственной воле, в здравом уме и твердой памяти, следуя собственным соображением и идеалам.
У Армадио Кабрера было шестеро детей: старший сын Кабрера, Альфонсо, работал помощником трактирщика. Работа не Бог весть какая безопасная, с учетом того, что именно на Альфонсо лежала обязанность выставлять за дверь особо набравшихся клиентов, а также стрясти с них причитающееся за выпивку. Старшей дочери, Адоре, минуло восемнадцать, но замуж ее так и не выдали. Можно было бы подумать, что она не вышла лицом, когда бы ее пронзительные голубые глаза и душистые золотые волосы, забранные в пышную косу, не пленили сердце каждого, кому доводилось опрометчиво бросить взгляд на хорошенькую служанку. Адора, вместе с матерью, работала в одном богатом доме на одной из главных улиц Мадрида. Мать была кухаркой, а Адора была камеристкой дочери герцога.
Надо сказать, что готовила синьора Кабрера настолько непревзойденно и держала господскую кухню в таком порядке, что завистливые слуги, начали поговаривать о том, что уж не магией ли приправляет главная кухарка свои блюда. В общем, сослуживцы мать и дочь Кабрера, мягко говоря не любили, а не мягко – спали и видели, как изжить этих двоих из дома.
Многие молодые люди пытались соблазнить Адору, кто со злым умыслом, а кто просто ради забавы, но серьезных намерений создать с ней семью не было ни у одного из многочисленных её кавалеров. А потому, никому из них Адора Кабрера взаимностью не отвечала, а с теми, кто не понимал отказ с первого раза, непременно что-либо случалось неприятное. Уши отрастали похлеще, чем у слона, или квакать начинал молодой человек ни за что, ни про что.
Еще четверо детей – четырнадцатилетний Адольфо, двенадцатилетняя Ибби, десятилетний Андреас и восьмилетняя Марибель ходили в школу, но там у них все как-то не ладилось. Товарищи по классу наотрез отказывались дружить с кем-либо по фамилии Кабрера (отчасти потому, что шутки над носителями данной фамилии обходились на редкость дорого) и, хотели они того или нет, а приходилось им всем держаться вместе и особняком.
Сам же глава семьи – Армадио Кабрера был цирюльник по профессии, круглые сутки проводил он в подвале, варя кремы для бритья и после него, делая парфюмы для дам своих клиентов, но едва ли его дело приносило столько, чтобы вся семья могла есть досыта и одеваться не в одно тряпье. Однако же, то ли был глава семьи был человеком приятным в общении и имел много друзей, то ли дельцом был неплохим, но хлеб и молоко в семье всегда были.
Однако, в момент трагического происшествия с его старшей дочерью, Кабрера старшего свалила с ног лихорадка. Он уже несколько мучительных дней лежал в кровати на попечении четверых младших детей и бредил. Он все кричал, что видит пожары. Повсюду тлели пожары. Чернели выжженные равнины.
– Нет ничего важнее выжженных равнин, – прохрипел он, борясь с кашлем, и оттолкнул руку Ибби, пытавшуюся вытереть его лоб от пота.
– Выжженные равнины? Что это такое, папа? – спросила она, вглядываясь в мокрое лицо отца.
– Выжженные равнины оставляет огонь. Огонь это наша душа. Выжженные равнины – это мы.
Она не успела обдумать его слова, потому что в эту минуту в дом бегом влетела мать.
– Скорее уходим! Хватайте все ценные вещи, – воскликнула она. – Бежим. Они схватили Адору. Они видели её магию. Если не уйдем сейчас, все мы погибли.
– Что? – игравшая на полу Мирабель бросила куклу.
Андреас опустил книжку. Готовивший отцу бульон Адольфо вошел в комнату последним и застал тишину.