Под ледяным блоком
Шрифт:
Комната, в которую его определили на проживание, оказалась просторной, но темноватой. Трое его новых соседей уже устраивались во всю, шумно переговариваясь и смеясь. Скинув вещи на оставшуюся свободной кровать, Алва принялся знакомиться.
Джозо, самый старший, в черной военной форме Кригвельта, невысокий, худой, со странным тихим голосом, который, тем не менее, был хорошо слышен даже среди самого громкого веселья. Рядом с ним шумно хохотал смутно знакомый по Франции Чиро, старшекурсник в темно-винном пиджаке Эдифьера. Чиро приветствовал Арригориагу как старого знакомого, хотя Алва едва ли мог припомнить пару-тройку встреч в школьных коридорах. Третьим соседом был Науэль, ровесник Алвы, темненький, подвижный, со странным выражением лица, которое баск счел забавным, –
Природное дружелюбие и привычка быстро сходиться с людьми помогли и на этот раз. К обеду он уже знал, что Джозо среднепотенциальный маг, но уже получил какую то значимую в Кригвельте награду, что Чиро уже нашел здесь все необходимое и даже больше для игры в мяч, так что по полдня будет пропадать на тренировках, а у Науэля здесь планы на очень серьезную научную работу, но ее тему раскрывать он не собирается даже под пытками.
Хлопоты первого дня утомили Алву сильнее, чем он думал: выбор новых учебных предметов было сделать непросто, так как, во-первых он с непривычки запутался в названиях, а во-вторых, неожиданно оказалось, что учебные программы разных школ заметно отличаются. Составление и регистрация нового плана занятий отняла несколько часов своими многочисленными формальностями, тогда как во Франции это делалось за несколько минут. Библиотекарь, ведшая подбор необходимых учебников, была совсем не улыбчива и не любезна и только заметила Алве, что если тот порвет или заляпает выданные книги, он будет платить так же, как и студент Сакретейшена. Оставшееся время заняли беседы с приставленными к нему студентов Сакретейшена, поиски аудитории, в которой должна была пройти лекция-знакомство с преподавательским составом. Все это вместе забрало всю жизненную энергию баска, и к вечеру Алва был полностью выжат.
Решительно отложив написание писем о том, как он устроился, отцу и другу на завтра, Алва, упал в кровать и устремил взгляд на потрескивающий в камине огонь, фоном слушая болтовню соседей.
Запертый в железном панцире небольшого камина огонь, дарил помимо естественного тепла, еще умиротворение и уют смотрящему на него баску. Бездумно глядя на пламя, Арригориага машинально играл с ним, заставляя оранжево-красные языки на поленьях принимать формы то странных цветов, то забавных животных.
– Неплохо. Какое это заклинание?
Алва вздрогнул, выныривая из собственных мыслей. С соседней кровати, оторвавшись от фолианта, взятого в библиотеке, на него вопросительно смотрел Науэль.
– Что?
– Заклинание. Ты заставлял огонь принимать разные формы только что.
– А-а! Да никакое, Науэль. Просто балуюсь.
– Рисуешь огнем без заклинания?
Чтобы новый знакомый не решил, что Алва просто не хочет делиться знаниями, пришлось коротко объяснить:
– Я огнемаг.
– Кто-кто? – брови Науэля взлетели вверх в изумлении, – они вообще еще есть?
– Раз я есть, значит есть.
– Их нет, – авторитетно покачал головой убежденный Науэль. – Джозо, скажи ему, что никаких огнемагов нет.
Арригориага невольно засмеялся. Было забавно наблюдать, как ему доказывают, что его же самого не существует. Но Джозо, особо не отрываясь от разговора с Чиро, прервал его смех, рассудив спор небрежно, не поворачиваясь, но при этом категорично:
– Они запрещены, а значит их не существует.
Алва почувствовал острейшее желание встать и разъяснить соседям разницу между «запрещены» и «не существует», но ссориться в первый же день с соседями по комнате, с которыми ему предстояло жить практически полтора месяца, не входило его планы. Поэтому он промолчал, про себя не переставая дивиться, как быстро в их маленьком коллективе нашелся вожак, главенство и непререкаемость слов которого никем не оспаривалось.
Наутро Алва старался вести себя как обычно: принимал участие в общей болтовне, шутил, смеялся над чужими шутками, никак не показывая, что минувший инцидент повлиял на атмосферу в комнате. Несмотря на плотный график, времени, которое ему приходилось проводить с новыми приятелями, было более чем достаточно. Все утро до занятий, завтраки, обеды и ужины за общим для них столом, вечера.
Однако, уже на второй день Арригориага подметил странное снисходительно-покровительственный тон, который избрал для общения с ним новоявленный лидер их маленькой группы. К нему обращались, словно к ребенку, быстро завели манеру трепать по голове. Это раздражало, но вежливые протесты Джозо игнорировал, а доводить дело до открытого конфликта не хотелось. Но, ссора все-таки произошла.
Пытаясь разобраться в новых учебниках и соотнести их разделы со своим учебным планом, Алва не до конца расслышал, что оживленно и гордо рассказывал Науэль про свою таинственную научную работу, кажется, каким то боком связанную с магическим животными и растениями. Ему послышалась откровенная чушь и, не удержавшись, баск засмеялся, нагнувшись над книгами.
– Ты что ржёшь? – тотчас возмутился магозоолог.
– Мне послышалось, что ты сказал «кот-вантуз»!
Науэль вспыхнул от обиды.
– Ты что, придурок?
Алва опешил.
– Мне просто послышалось, это же смешно.
– Я и говорю, придурку все смешно и везде сортир слышится. Я о коте-вампузе говорил, их всего несколько десятков осталось во всем мире, а ты издеваешься!
Попытки оправдаться и объяснить, что смех был не над студентом, потерпели крах. Алву просто не слышали. Упреки очень быстро переросли в нападки и оскорбления. Гнев в Алве начинал закипать, руки заметно погорячели. Внутренний огонь, обычно почти не ощутимый, вдруг обжег солнечное сплетение так, что кулаки сжались сами собой. Джозо, сидевший за своим столом, не только не думал их разнять, но и откровенно наслаждался происходящим. Науэль добавил еще пару обзывательств в адрес Алвы, и у баска потемнело в глазах.
Когда дым первой ярости немного рассеялся, он обнаружил, что повалил обидчика в кресло и держит обеими руками за горло. Испугавшись самого себя, он быстро разжал пальцы и, слегка тряхнув врага напоследок, отошел. На коже Науэля алели ожоги. Науэль поднялся, поправил воротник, скрывая следы от пальцев баска, спеси в его ухмылке поубавилось и продолжать ссору он не стал.
В тот вечер Арригориага лег раньше обычного. Потревоженный огонь утих, но послевкусие горячей обиды не давало покоя. Половину ночи он крутился с боку на бок, вспоминая их вечера с де Лакруа, отчаянно скучая по другу и уговаривая себя, что он не дружить сюда приехал, а зарабатывать отцовское доверие, и что дело важнее всего остального.
Глава 5
Сакретейшен не был бы элитной британской школой, если бы в фестивале национальной магии, который он проводил, не участвовали его лучшие студенты, изначально имевшие на нем больше возможностей, нежели гости других школ. Одним из таких студентов был Диего Карлуш Д’Алмейду – южанин, португалец, оказавшийся в британской школы стараниями влиятельного старшего брата. Маг для своего возраста сильный, честолюбивый и надменный.
Младший из сыновей Жозе Дениша д’Алмейду стоял перед массивной дубовой дверью, расписанной изразцами. Те были зачарованы так, чтобы люминесцировать в ночи и точности распознавать припозднившегося студента, бродящего по коридорам закрытой школы после отбоя. Дверь эта вела в главный зал школы, расположенный под Незримым Куполом, под которым было принято завтракать, обедать и ужинать всем вместе – и преподавателям, и студентам. Стоит оговориться, что Незримый Купол был незрим только для тех студентов и преподавателей, кто не работал над его конструкцией, и служил для того, чтобы у обедающих складывалось вечное впечатление завтрака на траве. Но сейчас дубовая дверь отделяла Диего не просто от обширного обеденного зала, где он каждый раз сетовал, что в Сакретейшене не приняты отдельные столы. Сейчас она отделяла его от международного и межкультурного фестиваля магических школ… который почему-то тоже было принято проводить в обеденном зале. Диего даже несколько раз перечитал название фестиваля (точно ли он посвящен национальной магии, а не национальной кухне?), но так и не смог понять, почему для его проведения выбрали это место.