Под личиной

Гладкий Виталий Дмитриевич

Мы свернули на дорогу без указателей. Она вела к дачному поселку нуворишей. Узкую полосу асфальта обступили с двух сторон толстые стволы замшелых деревьев, кроны которых растворила ночная темень.

В свете фар деревья казались горгульями, охраняющими дорогу к замку злобного колдуна. Их голые сухие ветки-руки угрожающе тянулись к машине, готовые в любой момент забраться через открытое стекло в салон и вцепиться в горло.

Мне вдруг стало очень неуютно. Не страшно, нет, – именно неуютно.

Андрей

Директор школы был неумолим:

– Нет

и еще раз нет! Случай вопиющий. Ваш сын избил двух одноклассников, и я просто не имею права не принять соответствующих мер.

Андрей стоял, потупив голову. Им овладело полное безразличие. Его неокрепшая, юная душа в одночасье покрылась корой, не дающей эмоциям прорваться наружу.

Он лишь боялся смотреть на мать, которая в просторном кабинете директора казалась какой-то маленькой, тоненькой, беззащитной.

За те несколько дней, что минули после инцидента в спортзале, мать состарилась как минимум на десять лет. Она почернела, словно обуглилась; ее ясные, живые глаза потускнели, в них появилось выражение беспомощности и обреченности.

Только присутствие сына удерживало гордую, независимую женщину от прежде немыслимого для нее поступка – она была готова встать перед директором на колени.

Шум поднялся в Первой школе большой. Драки между школьниками старших классов случались и раньше, но на сей раз спустить инцидент на тормозах не удалось. Дело было в статусе.

Родители Ямпольского и Самсонова выяснили, что их отпрысков избил какой-то "голодранец" без родуплемени. За Андрея вступился только Ник-Ник, но его слабый голос не был услышан в гвалте, устроенном мамашами Ямполя и Самсона.

Они даже грозились передать дело в суд, но тут в свару достаточно решительно вмешался директор, которому такая "реклама" ничего хорошего не сулила.

Он пообещал выгнать Андрея из школы. Так сказать, в назидание другим.

А когда мать Самсона попыталась все-таки настоять на своем, он отвел ее в сторону и шепнул пару слов на ухо – скорее всего, рассказал, чем занимается ее "дитя" в свободное от учебы время и на какую статью уголовного кодекса эти занятия тянут.

Дама, увешанная золотом и бриллиантами, как елка игрушками, немедленно дала задний ход и ретировалась, не забыв еще раз напомнить директору о его обещании.

Директор Первой городской не был жестокосердным подлецом или лизоблюдом. Отнюдь. Он всего лишь дорожил своим местом.

Потому что ему нужно было как-то прокормить двух детей, больную жену (у нее врачи подозревали злокачественную опухоль), и тещу, которой недавно исполнилось восемьдесят два года.

– Поверьте, я действительно не могу… – Директор с жалостью посмотрел на мать Андрея. – Да, ситуация мне известна в деталях. Ваш парень, конечно, виноват, что не сдержался, на его месте, наверное, я поступил бы точно так же, но… – Он сокрушенно вздохнул. – Вся загвоздка в этом "но". Меня взяли за горло, образно выражаясь. И дожмут, если я оставлю вашего сына в школе. Говорю это откровенно. Думаю, вам объяснять не нужно, кто за всем этим стоит. Нет, не могу. Простите…

– Я поняла. Всего вам доброго…

Мать сглотнула подступивший к горлу ком, медленно повернулась и направилась к выходу.

– Погодите!

Директор поспешил вдогонку.

– Все не так мрачно, как вам кажется. Вашему сыну "волчий билет" не грозит. Уж об этом я позабочусь. Я поговорю с директором двадцать седьмой школы – это недалеко от центра. Уверен, он согласиться на перевод. Только…

Он на мгновение запнулся.

– Только Андрею придется недели две-три посидеть дома – пока не улягутся страсти.

– Да, он посидит…

Мать слабо кивнула и словно сомнамбула продолжила свой путь.

Андрей, все так же не поднимая головы, последовал за нею. Он даже не подумал сказать директору "до свидания".

С этого дня директор стал для него пустым местом, человеком-невидимкой. Нет, у Андрея не было ненависти к этому человеку. Просто директор превратился в частичку той пустоты, которая царила в душе юноши.

Андрей понимал, почему мать так настойчиво упрашивала директора не выгонять его из Первой городской.

Дело в том, что практически все выпускники школы поступали в вузы. Одни за большие деньги – те, что хотели стать медиками или юристами, другие, избравшие специальность поплоше (то есть, менее денежные), – по обычной схеме, почти бесплатно.

Поговаривали, что было какое-то распоряжение свыше. Чтобы поддерживать авторитет Первой городской на должном уровне.

"Плевать! – ожесточаясь, думал Андрей, шагая вслед за матерью. – Подумаешь – Первая престижная…

Выгнали – и ладно. Не примут в другую школу, пойду работать. А там армия… Я не один такой. Как-нибудь проживем. Но эти козлы, – вспомнил он про Самсона и Ямполя, – свое получат. И теперь уже по полной программе. Клянусь!" Из неведомых глубин его подсознания снова всплыло что-то темное, страшное, с множеством длинных, жалящих мозг щупальцев.

Андрей невольно содрогнулся, тряхнул головой, избавляясь от очередного наваждения, и, догнав мать, взял ее под руку.

Она даже не взглянула на него, шла, механически переставляя ноги.

Ему показалось, что рядом идет деревянный истукан…

Двадцать седьмая школа, конечно же, не шла ни в какое сравнение с Первой городской.

Она была просторной, и когда-то даже красивой, но годы ее состарили и накинули на давно некрашеные стены ветхую накидку из многочисленных трещин. Выщербленные ступени, не раз и не два чиненые двери, деревянные полы, больше похожие на мостки, которые прокладывают по топким местам, парты, державшиеся на честном слове, бассейн, который не наполнялся водой добрый десяток лет…

Безрадостную картину обнищания народного образования дополняло нарисованное на стене вестибюля в доперестроечный период огромное панно, изображающее счастливое детство, – красные флаги, веселые пионеры с горнами и барабанами, и строгая учительница с книгой в руках, бодро ведущая детвору в безоблачное будущее.

Андрея школьный антураж интересовал поскольку постольку. Ему пришлось отсиживаться дома больше месяца, и теперь нужно было наверстывать упущенное. Правда, в своем добровольном заточении он пытался работать с учебниками, но толку от этого было мало.