Под личиной
Шрифт:
Но этот до омерзения хладнокровный сукин сын и не подумал менять свою внешность. Это был он, "мистер Смерть", – в десяти шагах от меня сидел Анубис.
Андрей
После того, как Андрея приняли в "ближний круг", он стал просто-таки неприкасаемым. О драке в "Тропиканке" члены "братства" не распространялись, и в школе об этом событии не знали.
Однако теперь "ближний круг" начал относиться к Андрею не только как к равному, товарищу, но и с большой долей почитания и уважения.
Особенно в этом преуспел Габор. Его рана зажила быстро. Лечила Габора знакомая фельдшерица, подруга его матери. Так что об инциденте в "Тропиканке" знали немногие. И, понятное дело, милицию тоже никто не поставил в известность.
Габор ходил за Андреем как собачонка. И все просил, чтобы он научил его драться "по-человечески". Самое большое впечатление на Габора произвели манипуляции Андрея с вилкой и тарелкой.
– Супер! – в восхищении качал головой Габор. – Как в кино. Научи, а?
– Некогда, – отнекивался Андрей. – Сам понимаешь: выпускные экзамены на носу. Нужно поднатужиться.
– Ну хотя бы покажи, как это делается. Что тебе стоит.
Андрей про себя тяжко вздыхал и показывал. Габор старательно учился, но кроме груды битых тарелок в итоге ничего не получилось. Для тренировок венгр покупал уцененную посуду на оптовом складе. Она стоила копейки.
– Руки – крюки, морда – ящиком! – ругал себя Габор. – Синица, я тупой, а?
– Не говори глупости. Просто нужно много тренироваться. Не одну неделю, а как минимум месяц. По пятьшесть часов в день.
– Буду!
– Только без меня, – твердо отвечал ему Андрей. – Технику броска я тебе показал, так что дерзай.
Габор соглашался, но уже на другой день снова искал общения с Андреем.
Теперь Андрей ходил только с компанией. Несколько раз им встречались бойцы Самурая, но связываться с Андреем они не рискнули. Скорее всего, из-за Фундуклеева, который в свои семнадцать лет выглядел настоящим богатырем.
Кроме того, они побаивались Маноло. Цыган в городе было немного, но трогать их опасались все мафиозные группировки.
Года два назад на рынке завязалась драка, в которой погиб сын цыганского "барона". Его убийцы долго не зажились – спустя неделю их тела выловили из реки.
Впрочем, Андрей предполагал, что Самураю сейчас не до него. В городе шел очередной передел территорий, и мафиозные кланы грызлись между собой как голодные псы из-за кости с мясом. До отстрелов дело пока не дошло, но ситуация накалялась с каждым днем.
У Андрея наконец появилась хорошо оплачиваемая работа. Помог, как и обещал, Маноло. Андрея по большому блату пристроили охранять вечерние сборища какой-то секты. Вместе с ним дежурил и Фундуклеев.
Поначалу Андрей отнесся к предложению цыгана с настороженностью, но, увидев сектантов, успокоился.
Это были благообразные с виду люди, большей частью молодые – не старше сорока лет. Их радения длились до полуночи.
Сектанты собирались в большом доме, огороженном высоким забором. Андрея и Фундуклеева во двор не пускали, они охраняли периметр снаружи. Чем сектанты занимались за закрытой дверью, Андрей не имел ни малейшего представления.
Юношам дали переносные рации и помповые ружья. Но патроны были снаряжены не дробью, а мелко нарезанной свиной щетиной и солью.
Главной задачей охранников было не только отпугивать нежелательных посетителей или соглядатаев, но и вовремя поднять тревогу. Им также не возбранялось пострелять для острастки, желательно в воздух, – это если покой молельного дома решатся нарушить местные хулиганы, недолюбливающие сектантов.
Так инструктировал юных охранников их работодатель, глава секты преподобный Иезекииль.
Косноязычный Фундуклеев, который никак не мог выговорить имя благодетеля, называл его просто Киля.
Конечно же, за глаза.
Андрей про себя окрестил преподобного "Килькой-В-Масле". И впрямь, Иезекииль был длинный, прилизанный, скользкий, словно угорь, – как в словах, так и поступках, а с его языка казалось изливался елей. Он мог заболтать любого.
Юноша немного побаивался преподобного, не без оснований считая, что "Килька" обладает гипнозом.
Большой двухэтажный молельный дом сектантов стоял на отшибе, среди промышленных зданий и частных построек, поэтому в темное время суток сюда никто посторонний не хаживал. Вечером жильцы частного сектора запирали ворота уже в седьмом часу. К сектантам, как подметил Андрей, они относились с неодобрением, но в их дела не вмешивались.
На этот раз Андрей все-таки признался матери, что по вечерам подрабатывает. Иначе никак нельзя было вразумительно объяснить, откуда у него появились деньги, притом, по меркам их семьи, немалые. Он сказал, что будет копить на поступление в институт.
Мать уже немного успокоилась после потрясения, вызванного конфликтом в Первой городской, и к его сообщению отнеслась индифферентно. К тому же, отметки Андрея по-прежнему были высокими, что вселяло в нее определенные надежды.
После нового года Андрей встречался с Дроздом только раз. Его старший приятель был весь в делах и неделями находился в командировках. Он еще больше похудел и почернел, словно обуглился.
Разговор между ними был ни о чем – пустой треп, не более того. Смышленый юноша сразу понял, что Дрозду не до него. Он лишь вежливо поддерживал разговор. Поэтому Андрей не стал отнимать у Дрозда время и с обидой в душе поторопился удалиться.
Наверное, Дрозд понял состояние юноши, однако при расставании его глаза так и остались пустыми и холодными. Что-то его угнетало, но что именно, Андрей не знал. Дрозд по-прежнему не пускал Андрея в свой внутренний мир.
Иногда не по годам проницательному юноше казалось, что Дрозд играет какую-то роль и вся его веселость и доброжелательность не более чем обманка, шелуха. Облетит она под порывом ветра, и под нею окажется не человек – душа нараспашку, а камень-гранит.