Под личиной
Шрифт:
– Скорее, ну!
Старший лейтенант силком запихнул его на заднее сидение.
Едва закрылась дверка, машина сорвалась с места. Кроме старшего лейтенанта и сержанта, в машине был еще и водитель в штатском.
– Синицын? – обернувшись, строго спросил старший лейтенант; сержант сидел рядом с Андреем.
– К-кто, я? – с трудом выдавил из себя Андрей Язык стал словно деревянный и не хотел его слушаться.
– Нет, я, – сказал старший лейтенант и неожиданно рассмеялся. – Отвечай, когда тебя спрашивают.
– Да, моя фамилия Синицын…
– Вот и ладушки, – снова осклабился старший лейтенант. – Чегодаев, браслеты! – приказал он сержанту.
– Давай сюда свои грабли, – хмуро пробасил сержант.
Он был черный, как галка. В его широких узловатых ладонях чувствовалась большая сила. Когда сержант взял Андрея за руку, юноше показалось, что он попал в железные тиски.
Наручники совсем лишили юношу присутствия духа. Он был в отчаянии. В голове роились самые мрачные предположения. Что станется с матерью, если его посадят? Она просто умрет от горя…
Андрею хотелось плакать.
Тем временем "девятка" свернула с центральной улицы и поехала в сторону окраины. Андрей с недоумением и тревогой вертел головой, пытаясь понять, куда его везут.
– Сиди спокойно! – прикрикнул на него сержант. – Шустряк…
– Уже скоро… – загадочно ухмыляясь, сказал старший лейтенант, ни к кому конкретно не обращаясь.
Спустя несколько минут "девятка" заехала на территорию заброшенного предприятия. Там Андрей увидел милицейский "газик" и новенький "джип". Возле машин стояли парни и, посмеиваясь, курили.
– Выходи! – сержант вытащил Андрея наружу.
– "Подарок" упакован и доставлен, – шутливо сказал старший лейтенант, обращаясь к одному из парней.
– Спасибо, братан, – сказал тот неприятным ржавым голосом. – Я твой должник. А это, – он ткнул в руки старшего лейтенанта тонкую пачку американских долларов, – вам на двоих. Чтобы жизнь медом казалась… гы-гы…
Андрей глазам своим не поверил – это был Февраль! Юноша похолодел. Совсем недавно Андрей думал, что самое страшное – это тюрьма, куда, как он предполагал, везли его милиционеры.
Но теперь заключение казалось ему просто манной небесной. Андрей был уверен, что Февраль живым его не отпустит.
– Ну, здорово, фраерок! – Февраль подошел к Андрею. – Давно не виделись. Не соскучился? А я – очень.
Хык!
Февраль нанес короткий удар кулаком в живот Андрея.
Юноша ожидал чего-то подобного, а потому успел сгруппироваться и ослабить силу удара. И все равно было больно. Андрей охнул и согнулся.
– Э-э, Февраль, погоди! – резко сказал старший лейтенант. – Мы сейчас уедем, и потом делай с ним, что хочешь. Нам на это смотреть не стоит.
– Не там ударение ставишь, братан! – Февраль хищно осклабился. – Что, кишка тонка? Шучу. Садитесь в свою "канарейку" и смывайтесь. Еще увидимся…
Милицейская машина уехала. Февраль проводил ее недобрым взглядом.
– Суки продажные… мать их!.. – выругался он и плюнул. – Мусор. С кем приходится дело иметь… Бля!
Он перевел взгляд на Андрея.
– Что, мандраж бьет? – спросил Февраль. – Это даже не цветочки, а пыльца. Цветочки, а затем и ягодки будут впереди. С тобой очень хочет побазарить Самурай. А потом – если, конечно, будет это "потом" – я отдам тебе должок…
Он невольно прикоснулся к рваному шраму на лбу. И побледнел от внезапно охватившей его злобы.
Андрей снова напрягся, ожидая, что Февраль начнет его избивать. Но бандит все-таки сдержался. Наверное, Самурай наказал ему доставить Андрея в целости и сохранности.
– По машинам! – приказал Февраль.
На город постепенно опускались туман, превращая день в прозрачные сумерки.
Волкодав
Я ждал этого момента. И, если честно, побаивался. Не то, чтобы очень, но легкий холодок между лопатками загулял, когда я увидел Анубиса.
Мне совсем не хотелось встретиться с ним на узкой дорожке, когда кто-то обязательно должен сойти с дистанции. Навсегда. И даже не под прощальный звон колоколов, а тихо и буднично. Увы, такая у нас профессия…
Когда был Союз, мы все находились по одну сторону баррикады. Встретив где-нибудь на "холоде" коллегу из другого ведомства – например, с Лубянки – я был всегда уверен (или почти всегда), что к нему можно совершенно спокойно повернуться спиной. Мы были спаяны пусть и не братской любовью, но служебным долгом и патриотизмом – точно.
А сейчас нельзя верить даже закадычному другу. (Не говоря уже о бывших сослуживцах). Кто знает, под чью дудку он теперь пляшет. Как же нас изуродовала эта извращенная "демократия"!
Никогда не забуду последнюю командировку в Чечню. Я встретился с ним на рынке в Грозном, когда покупал бритвенные принадлежности.
Когда-то Леча (так его звали) был одним из лучших спецов по взрывному делу. Мне пришлось с ним работать… в общем, не суть неважно где. Скажем так – "в поле". Это был настоящий Сокол – так звучит в переводе с чеченского языка его имя и под таким псевдонимом его знали в ГРУ.
Нам тогда довелось немало хлебнуть свинцовых щец. Так случилось, что однажды Леча прикрывал мой тыл, и я в тот момент ни на миг не усомнился, что он будет держаться до последнего, и умрет, с честью выполнив приказ.
Мы не стали друзьями, однако уважение друг к другу у нас, как мне казалось, осталось на всю жизнь.
Он обрадовался встрече, (я тоже), звал в гости, но меня в тот день должны были с подчиненной мне группой спецназа высадить в горах, где разведчики засекли один из лагерей чеченских сепаратистов. Потому я с глубоким сожалением отложил дружеское застолье до лучших времен.