Под Москвой
Шрифт:
– Это не может изменить положения, - возразил он.
– Русские не замышляют большого контрнаступления в настоящий момент. Или, лучше сказать, они к нему сейчас недостаточно подготовлены. Имея в наличии такие подвижные части, как танки и кавалерия, отлично зная природные условия подмосковных лесных массивов, они обладают способностью быстрого маневра. Поэтому могут успешно отражать все наши частичные атаки. У меня создается впечатление, что мы совершаем крупную стратегическую ошибку. Мы позволяем русской армии залечивать раны и даем возможность перегруппироваться. Сейчас необходимо лишить русских этой возможности, то есть
Большой военный опыт научил генерала Рихарта угадывать создавшуюся обстановку не только по оперативным и разведывательным сводкам, но и по внешним признакам хода военных действий. Чем дальше фашистские армии продвигались в глубь России, тем отчетливей генерал Рихарт понимал и чувствовал непрочность тыла на оккупированных территориях. Непрерывно растущее партизанское движение создавало неумолимо страшную угрозу коммуникационным линиям на протяжении тысяч километров.
Партизаны, а также попавшие в окружение бойцы и командиры не только истребляли гитлеровцев тысячами, но и срывали их важнейшие экономические и стратегические мероприятия. Партизаны уничтожали продовольственные базы, разрушали железнодорожные магистрали, отвлекали на себя огромную массу войск, более всего необходимых на растянутом фронте. Вот и сейчас небольшая группа окруженных в лесу кавалеристов сорвала важнейшую, хитро задуманную операцию, осуществление которой ставило под удар весь центр русской армии. Провал этой операции поставил начальника штаба в затруднительное положение. Он вызвал неоправданные потери и сводил на нет все достигнутые на этом участке успехи.
Но генерал Рихарт в трудный момент не боялся размышлять даже вслух... Он продиктовал категорический приказ: Петропавловское и Морозово во что бы то ни стало удержать, высоту 147 немедленно атаковать, подкрепив дивизию Готцендорфа резервными батальонами с сорока танками, а окруженную в лесу кавалерийскую часть непрерывно обстреливать и бомбардировать с воздуха, лишив ее возможности каких бы то ни было активных действий.
Подписав приказание, генерал Рихарт выехал на рекогносцировку местности в районе расположения наблюдательного пункта дивизии Готцендорфа. Через час он уже видел, как небольшой лесной массив юго-западнее Морозова стал наполняться колоннами солдат. Батальоны сосредоточивались на исходном положении.
Разведчики старшего лейтенанта Кушнарева Захар Торба и Павлюк, забравшись на елку, наблюдали, как в лес вместе с войсками, скрежеща гусеницами, втягивались перекрашенные в бледно-серый цвет тупорылые громады танков. Пересчитывая их, Захар аккуратно записывал данные в блокнот и продолжал смотреть в бинокль.
В редком сосновом лесу между деревьями вспыхивали костры. Вокруг них в желтых маскировочных халатах, ежась от холода, подпрыгивали немецкие автоматчики, крича и размахивая руками. Вдоль опушки леса толстоногие куцехвостые битюги тащили орудия и высокие фуры с боеприпасами. Урча моторами и подпрыгивая на кочках, артиллеристов обгоняли мотоциклисты.
Вдруг странные, ярко вспыхнувшие молнии ослепили Захара. Завывающий, непомерной силы вихрь придавил его к стволу дерева и едва не сбросил на землю. На мгновение он ощутил странную пляску ствола, словно под его корнями заработал мощный мотор. Огромная старая ель, на которой сидели разведчики, дрожала, как в лихорадке. Каска
Когда Захар немного опомнился и, приподняв со лба каску, посмотрел в район скопления немецких батальонов, он увидел, что там клокотал сплошной огненный водоворот. Разрывы, точно ураганы, поднимали на воздух разбитые в щепы деревья. Темные каскады земли взвивались выше леса. Над вздыбленными танками поднимались ворохи черного дыма. Ошеломленные гитлеровцы в ужасе, в паническом исступлении падали навзничь и зарывались в потемневший от копоти снег.
– Что это значит?
– стоя на наблюдательном пункте, спросил генерал Рихарт у полковника Готцендорфа.
Побледневший седой полковник, отвернув теплый воротник бекеши, только пожал плечами.
– Что это значит?
– дергая Захара Торбу за ногу, спросил Павлюк.
– А это значит...
– с волнением подбирая слова, отвечал Захар, - это значит - обыкновенное явление, русские пушки. Коллективно работают... Штук тыща, а может, и поболее.
– Добре сработали, - тихо отозвался Павлюк, - у меня даже каска набок съехала.
– У тебя набок съехала, а у гитлеровцев они слетели вместе с головами.
В блиндаже подполковника Осипова радист Савва Голенищев, склонившись над передатчиком, передавал радиограмму:
– "Координат 46/90 отлично. Полное истребление батальона пехоты противника. Координат 48/96 движение запад. Прошу несколько залпов. Координат 44/88 мое сосредоточение, иду охват Петропавловское. Меняю командный пункт. Передачу временно прекращаю".
– Нет еще, товарищ подполковник, не все, - повернув голову к Осипову, проговорил Савва.
– У аппарата генерал Доватор, он спрашивает: где будем завтракать?
– Где будем завтракать?
– На лице Антона Петровича теплилась радостная и веселая улыбка.
– Передай генералу, что завтракать будем в Петропавловском.
– Генерал спрашивает, а где будем обедать?
– передавал Голенищев.
– Если генерал хочет, - отвечал Осипов, - можно пообедать в Немирове или Козлове.
– Генерал согласен пообедать в Козлове и спрашивает, что будет на закуску.
Савва, лукаво подмигнув Осипову, напряженно ждал.
– Передай, что на закуску обещаю Шитьково. А если будет тот же повар, который утром заварил всю эту кашу, то ужинать будем еще дальше.
ГЛАВА 4
Ординарец старшего лейтенанта Виктора Поворотиева вывел из калитки коня и подвел к крыльцу. Виктор стоял на нижней ступеньке и обматывал шею серым с голубыми клетками башлыком. Феня внимательно следила за всеми его движениями.
– Обождите, дайте я!
Стянув с рук беличьи рукавички, она зажала их под подбородком и, расправив концы башлыка, аккуратно завязала их на шее Виктора. Виктор всем существом своим чувствовал ее дыхание и теплоту пальцев.
Затянув концы башлыка, она отпустила их и несколько раз повторила одно и то же движение. Оба они молчат. Феня, прищурив глаза, размышляет, какой бы еще придумать узелок и завязать его пооригинальнее.