Под Москвой
Шрифт:
– А ты сходи к нему. Обязательно сходи и поблагодари.
Доватор подробно объяснил ему, как разыскать по адресу профессора, и разрешил отпуск на целый день. При этом спросил, есть ли у него деньги.
Буслов поблагодарил генерала, но от денег отказался.
По приезде в казармы, убрав коня, Буслов начал собираться в гости.
Ординарец Доватора предложил ему свою щегольскую кавалерийскую венгерку, но с непременным условием надеть профессорский шарф. Буслов категорически отказался: подарок имел уж очень яркий цвет.
–
– говорил Сергей.
– Красота! Художественная работа. Я бы сам не отказался иметь такой.
– Нельзя надевать. Нарушение формы. До первого патруля, - упорствовал Буслов.
– Кавалерийская форма, чудак! Верх на твоей кубанке синий, а вместо башлыка шарф! Бесподобно! Усы закрутишь, красота! А не хочешь, снимай венгерку. Ничего ты не понимаешь, скромник.
Буслов вынужден был согласиться. Посмотрев в зеркало, он убедился, что шарф действительно идет ему. Большой любитель всякого оружия, Сергей прицепил ему шашку и пистолет.
На площади Свердлова, у витрины кинотеатра, толпился народ. Подошел и Буслов. Увидев как-то по-особому одетого кавалериста, люди почтительно расступились. Буслов смущенно подвинулся к витрине, но тут же с изумлением остановился. За стеклом крупными буквами было написано:
"Атака кавалеристов генерала Доватора".
Внизу на увеличенной фотографии был изображен момент атаки. Под одним из всадников Буслов сначала узнал коня Захара Торбы, немного позади скакал он сам. "Вот, смотрите", - хотелось сказать ему, но он сдержался, почувствовав, как по всему телу пробежала пульсирующая дрожь и, словно электрический ток, начала отдаваться в концах пальцев. Он вспомнил атаку на Рибшево, гибель любимого командира и крепко сжал кулаки.
– А вы там не участвовали, случайно, товарищ кавалерист?
– спросил кто-то из толпы.
К щекам Буслова прилила кровь, и дрожь прекратилась в сжатых пальцах, но он ничего не ответил и отошел в сторону...
– Что вы, уважаемая, на это скажете, хотел бы я знать?
– проговорил высокий старик в каракулевой шапке и погрозил стоящей перед ним девушке суковатой палкой.
– Что вы на это скажете, сударыня?
– Я скажу, что вы, сударь, правы.
Девушка, не замечая пристального взгляда Буслова, задорно подмигнула старику.
– Озорная девчонка! Когда ты станешь серьезной?
Старик огляделся по сторонам, и взгляд его остановился на Буслове. Старик, словно поперхнувшись, клюнул носом и поверх очков стал пристально вглядываться в высокого, щегольски одетого кавалериста. Склонившись к девушке, он тихо сказал;
– Васса, смотри!
– Что, папа?
– близоруко щуря глаза, спросила девушка.
– Погляди, что у него на шее.
– Вижу, шарф. Очень похож...
– Не только похож, а это он. Работу, работу нашей милейшей Анны Никифоровны я узнаю из тысячи. Я сейчас...
Старик шагнул к Буслову.
– Извините великодушно. Вы не с фронта?
–
– Разрешите узнать, откуда у вас этот шарф?
– Фронтовой подарок. От профессора Ивана Владимировича Сопрыкина.
– Совершенно верно!
– Старик протянул руку Буслову и внушительно добавил: - Благодарю за письмо. Очень рад, очень рад. Вы, наверное, догадываетесь, что я и есть Иван Владимирович. А это моя дочь Васса, а проще Васенка. Вы, значит, тот самый разведчик Буслов? Мы про вас в газетах читали.
Обрадованный профессор говорил возбужденно и громко.
– Значит, трудно на войне?
– И, не дожидаясь ответа, продолжал: Разумеется, я так и предполагал. А вот она этого не понимает. Двадцать три года, а все прыгает, скачет, как девчонка. В Азию от бомбежки скакать хотела. Я отговорил. На фронт хотела уехать - не взяли. "У нас, - говорят, - без вас близоруких много". Теперь ни с того ни с сего пошла окопы рыть. Парадоксальная девица!
На такую характеристику "парадоксальная" девица и бровью не повела. С лукавой усмешкой посматривала она на отца и со смелым любопытством на Буслова. Близорукие глаза ее пытливо, по-девичьи щурились и, казалось, говорили: "Не обращайте внимания на старика. Он ворчун и придира, но в сущности человек самый добрейший".
Подхватив Буслова под руку и заглядывая ему в лицо, девушка засыпала его вопросами:
– Вам нравится шарф? А шоколад получили? Это очень питательно. Страшно на войне? Шашка у вас очень острая? Сколько немцев зарубили?
– Вздорных вопросов, сударыня, не задавать, - перебил ее Иван Владимирович.
– Прошу, любезнейший, в это парадное. Мы уже дома.
Едва успевая отвечать на вопросы, Буслов очутился в квартире профессора на улице Горького.
Васса отцепила у Буслова шашку и куда-то унесла. Иван Владимирович снял с него шарф и кликнул Анну Никифоровну.
Из соседней комнаты торопливо вышла черноволосая невысокая женщина. Буслов угадал, что это мать девушки.
– Ты видишь?
Профессор, держа шарф обеими руками, поднес его к лицу жены.
– Вот кому попал!
– Здравствуйте, мой дорогой. Мы от всей души собирали фронтовикам подарки. Хотелось положить самое лучшее, - проговорила Анна Никифоровна.
Буслову она напомнила сельскую учительницу, у которой он когда-то учился. Такая же спокойная, мягкая и строговатая.
– Садитесь, дорогой товарищ Буслов, - пригласила она.
Иван Владимирович бережно накинул шарф Буслову на шею и, расправляя его, повесил бахромы голубых кистей на плечо так, чтобы не закрыть два ордена Красного Знамени. Обняв растерявшегося разведчика, он повел его к столу.
Сначала Буслов чувствовал себя неловко, но радушное и дружеское отношение этих людей быстро устранило замешательство и неловкость. Этому способствовал Иван Владимирович. Он расспрашивал Буслова о войне. Но сам говорил больше всех.