Под нами Берлин
Шрифт:
Новый заместитель просиял:
~ — Хоть сейчас. Мне ведь много пришлось проработать инструктором… — Марков как бы спохватился, что сказал лишнее, замялся, но в голубых глазах сверкнули упрямые огоньки.
— Только здесь мне нужно начинать все с азов.
Время было позднее, и я пригласил Маркова на ужин.
Стояла морозная темная ночь. В небе задорно перемигивались звезды. Под ногами упруго и звонко поскрипывал снег. Мы шли некоторое время молча. Я заговорил :
— Погода хорошая. Завтра, наверное, будем летать. У нас в полку
Такое предложение — большое доверие летчику. Это Маркова ободрило, он сразу почувствовал ответственность и, уверенно, может даже слишком уверенно, заявил:
— Конечно! Я летал на «яке» недавно.
— Вот и хорошо! — И я попросил его рассказать о себе. Он начал, как обычно пишут биографию.
Родился в 1920 году в Костромской области. Родители — крестьяне. С ними он жил до шестнадцати лет. После окончания ФЗУ работал слесарем по ремонту паровозов в Челябинске. Там же в 1937 году закончил аэроклуб и потом учился в Пермской военной школе летчиков.
Все это я уже знал из личного дела. Сейчас меня интересовала его летная подготовка, поэтому уточнил:
— Так ты, значит, уже летаешь на истребителях шесть с лишним лет?
— Да. И налетал на всех типах более семисот часов.
— Порядочно. А по конусу сколько раз стрелял?
— Не помню. Но вот уже года три все стрельбы выполняю только на отлично.
— Это замечательно. У нашей молодежи налет в среднем по пятьдесят часов с небольшим и ни одной стрельбы.
— Как это?! — Марков от удивления замедлил шаг. — И они воюют?
— Не все. Но половина уже летала на фронт.
— Ну и как?
— Пока еще не участвовали в крупных воздушных боях, — и чтобы Маркову придать больше уверенности в своих силах, пояснил: — Но вот увидишь, воевать будут все, и неплохо. А тебе, с твоей выучкой, будет легко. Сначала только не торопись, привыкни к фронту, а потом уж и щелкай фрицев!
Над нами, заполняя ночное небо металлическим гулом, пронеслись истребители, взлетевшие с жулянского аэродрома. Марков настороженно поднял голову и, когда шум самолетов удалился, спросил:
— Киев часто бомбят?
1-й Украинский фронт, перейдя 24 декабря в новое наступление, отбросил противника далеко от Киева и к Новому году освободил Житомир. Теперь столицу Украины охраняют более пятисот истребителей фронтовой авиации и противовоздушной обороны страны. Они, взаимодействуя с зенитной артиллерией, надежно охраняют город и мосты через Днепр от вражеских самолетов. Даже 13 декабря, когда еще не была так совершенна защита Киева с воздуха, как сейчас, и то был успешно отбит массированный налет вражеской авиации. Она, потеряв 17 бомбардировщиков, не сумела сбросить ни одной бомбы на важные цели. Поэтому я уверенно заявил:
— Нет. Теперь здесь спокойно. Только изредка, ночью, появляются одиночки, но они погоду не делают.
Когда мы пришли в столовую, ужин подходил к концу. Столовая — деревянный домик из трех комнат: в двух — столы, третья — большая прихожая, в которой, ожидая танцев, оживленно толпились летчики и девушки-киевлянки.
Сели за свободный столик. На нем стояли тарелки с черным и белым хлебом, закуска: шпроты, квашеная капуста и огурцы.
Симпатичная и стройная, как спортсменка, официантка с кружевной белой наколкой на золотистых волосах любезно предложила нам на выбор шашлык из свинины и гуляш. Мы заказали шашлык. Он был приготовлен великолепно. Да и порций большие. Марков после тылового скудного пайка от ужина был в восторге.
— И всегда так хорошо кормят?
— Бывает и лучше. Да и девушки у нас как на подбор — красавицы, — говорю я и взглядом показываю на официантку, стоящую у окна на кухне.
Марков сдержанно улыбнулся и внимательно, словно только сейчас заметил, посмотрел на Ядвигу:
— Да-а, красавица. И одета со вкусом, хотя и просто.
— Не зря говорят, — замечаю я, — девушка, не умеющая хорошо одеваться, все равно что бриллиант в плохой оправе. А ты женат?
Марков как-то брезгливо пожал плечами и решительно махнул рукой:
— Нет. Не женат и не собираюсь!
Это напомнило мне Игоря Кустова. Он тоже с пренебрежением говорил о женитьбе. Такие истории с людьми, которые с опозданием познают любовь, случаются часто. «И с тобой это может случиться,» — подумал я, глядя на Маркова. И очевидно, потому, что Кустов был замечательным человеком и бойцом, решил, что и Марков будет хорошим истребителем.
За соседним столиком сидел Сергей Лазарев с летчиком нашей эскадрильи Иваном Хохловым. Киваю на них Маркову и вкратце рассказываю, что они из себя представляют.
— Неужели Лазарев уже Два года воюет? — удивился Марков.
— Да. И сбил двенадцать самолетов противника.
Марков с восхищением и завистью смотрит на Лазарева. В его открытом, почтительном взгляде нет и тени той пошленькой, обывательской зависти, которая свойственна корыстным людям. Зависть Маркова здоровая, критическая. Она похожа на чувство сильного ученика к своему любимому учителю. Минуту-две Марков не произносит ни слова. Лицо его сделалось задумчивым и грустным. Он как-то рассеянно заморгал глазами:
— Почему Лазарева не сделали заместителем, а прислали меня? Я относительно него в боях — кутенок.
— Сочли еще молодым: ведь он в армии всего три года, — ответил я уверенно, словно так и должно быть.
— Но он старше меня на два года войны, на двенадцать сбитых самолетов. Сейчас ничего нет — важнее этого. Это никаким мирным опытом, а тем более возрастом не заменишь и не восполнишь. Я бы с превеликим удовольствием стал у него ведомым.
Что я мог возразить на такую логику? А Маркова нужно было убедить, что все сделано правильно, иначе он будет чувствовать себя не в своей тарелке. В таком случае бывает полезнее уклониться от сути дела. Я воспользовался самым веским и коротким убеждением: