Под нами - земля и море
Шрифт:
На помощь пришел хирург нашего госпиталя Сергей Иванович Дерналов.
– Кто это? - тихо спросил я, показывая глазами на соседа,
– Летчик, - так же тихо промолвил он и добавил: - Армеец. Хлобыстов Алексей - знаешь такого?
– Капитан Хлобыстов? Да кто ж его не знает! А что с ним случилось?.. Серьезное?
– Для нас, врачей, серьезное, а для вас - пустяки. И, конечно, проснется, будет доказывать, как и все вы, что он здоров и в госпитале ему делать нечего, а "царапина", мол,
– Да, но что же все-таки с ним? Сбили? - допытывался я.
– Таких не сбивают, - многозначительно произнес хирург. - Два тарана сделал...
Приподнявшись на локте, я поглядел на товарища. Уходя, Сергей Иванович предупредил:
– Только не вздумайте будить. Сейчас ему нужен покой. Сон лечит лучше, чем мы, доктора...
Наше знакомство с Алексеем произошло не на земле, а высоко в небе, близ Мурманска, пятнадцатого апреля 1942 года.
Под вечер, когда солнце опускалось к западу, маскируясь в лучах, на больших высотах летело несколько групп вражеских "юнкерсов" и "мессершмиттов". Они хотели нанести по Мурманску мощный бомбовый удар.
Посты наблюдения своевременно обнаружили фашистов. Морские истребители двумя полками и армейцы одним взлетели по тревоге со своих аэродромов.
Первый эшелон вражеских самолетов на дальних подступах к Мурманску встретил полк армейцев, одной эскадрильей которого командовал капитан Алексей Хлобыстов.
И мы, моряки, скоро включились в бой еще с тремя эшелонами бомбардировщиков и истребителей.
Западнее Мурманска, начиная с высоты шесть тысяч метров и до вершин сопок, завертелась сумасшедшая воздушная карусель. Дралось более ста самолетов.
Ревя моторами, распуская за хвостами смрадные дымы, самолеты виражили, кувыркались, падали в отвесное пике, часто уходили ввысь, мелькали черными крестами, красными звездами, исхлестывая гудящий воздух разноцветными и дымящимися трассами.
На сопках горело много черных костров, а с неба под большими, ослепительно белыми зонтами медленно опускались сбитые летчики.
В том бою мы уничтожили более двадцати вражеских самолетов, а остальных долго гнали на запад.
Тогда-то я и познакомился с Алексеем Хлобыстовым. Еще через несколько дней в офицерском клубе пожатием рук скрепили мы с ним настоящую дружбу.
И вот состоялась наша новая и на этот раз молчаливая встреча.
Он молчал потому, что спал, а я потому, что боялся его разбудить...
В глубокой тишине палаты, казалось, я слышал тихие, но сильные удары мужественного Алешиного сердца.
Прошел обед, настало время ужина, а Алеша не. просыпался. Он лишь изредка вздрагивал, бредил... На его лице уже не было прежней бледности, губы порозовели, и ввалившиеся щеки покрылись легким румянцем.
Отоспавшись за две госпитальные недели, я не сомкнул глаз в ту ночь, дожидаясь, когда проснется мой товарищ.
А проснулся он лишь на, рассвете следующего дня. Алексей старался понять, где он находится, повернул голову в мою сторону, и наши глаза встретились.
Вначале он не узнал меня, потому что моя голова была тоже забинтована, а глаза обведены большими, как очки, синяками.
– Что, не узнаешь?
– Да нет, кажется, узнаю, - как-то нерешительно произнес он и спросил: - А ты как сюда попал, к нам?
– К вам? Так ведь не я у вас, а ты у нас в гостях. У нас, в военно-морском госпитале. Понятно?
– Понятно, да не совсем, - произнес Хлобыстов слабым голосом. - Тогда как же меня угораздило к вам?
– А очень просто. Тебе в этом помогла морская пехота.
– Ну, коль моряки - молчу. Поживем - увидим, какая она, ваша служба морская. А что с тобой? - спросил он меня.
– Со мной? Так... Тоже неполадил с "мессерами"... А ты, я слышал, опять не по правилам дрался вчера - фашисты жалуются.
– Что, телеграмму прислали? Кстати, когда у вас здесь завтрак дают?
– По распорядку в девять.
– В девять? - переспросил он. - А который сейчас час? Мои почему-то стоят.
Посмотрев на свои, я сказал:
– Семь.
– Выходит, ждать недолго. Всего каких-нибудь сто двадцать минут. Раньше не накормят.
– Как гостя - могут...
– Это исключение ни к чему. Потерплю! Я знал, что Алеша не ел больше суток. Взяв с тумбочки плитку шоколада "Золотой ярлык", протянул ему.
Он презрительно сморщил лицо.
– Шоколад? Благодарю! Эта дамская пища мне так надоела, что буду голодать, а в рот не возьму. Угощай тех, кто его любит.
В это время дверь открылась и вошла в сверкающем белизной халате и такой же косынке, кокетливо повязанной на голове, сестра Машенька.
– Вы уже проснулись? - прозвенел ее голосок. - Очень хорошо! С добрым утром. Как вы себя чувствуете, товарищ капитан? Как спали?
Машенька подошла к кровати Хлобыстова.
– Чувствую себя прекрасно, сестричка! Спал без сновидений! - озорно отчеканил Алексей. - А за внимание примите вот...
И, взяв у меня из рук шоколад, он протянул плитку сестре.
– Товарищ капитан! - строго сказала Маша. - В мои обязанности не входит принимать подарки от раненых.
– Да разве это подарок, товарищ сестра? Это шоколад!
– Все равно.
– Виноват! Простите! Я не хотел вас обидеть... Маша стряхнула термометры, передала мне и Хлобыстову, затем повернулась и поспешно вышла из палаты. Алексей произнес нараспев:
– Сестричка-то строга...