Под нами - земля и море

Курзенков Сергей Георгиевич

Народ скучал. Надо было придумать какое-то занятие, которое бы вывело всех из однообразия аэродромной жизни. У меня родилась мысль: дело осеннее, в сопках много грибов, ягод, куропаток. Быстротекущие речки с хрустальной водой кишат форелью. Вот и занятие для свободных от боевого дежурства: собирать грибы, ягоды, стрелять куропаток, ловить рыбу.

Предложение понравилось. Рыбаки в первый же день принесли ведро серебристой, с красно-черными крапинками на боках форели, грибники несколько ведер ядреных красноголовых подосиновиков и подберезовиков с тугими темными шляпками, ягодники - ведро черники и два ведра клюквы. Только охотники

с автоматами вернулись с разряженными патронными дисками и... без куропаток. Охота требовала навыка, а практики у наших не было. Все же и они пришли на аэродром не с пустыми руками. Каждый охотник, как гирляндами, был увешан грибами, нанизанными на прутья.

Первый ужин с жареной форелью, грибами и киселем из черники убедил всех: отдыхать можно с пользой. Теперь уже некогда было скучать, на безделье не оставалось времени.

Появились у нас даже свои соленые, маринованные я сушеные грибы, свое варенье, а что касается форели - она завоевала особую любовь. Эту чудную рыбку теперь ловили все.

Грибы, форель, ягоды, богатые витаминами, разнообразили стол. Народ повеселел, отдохнул и окреп.

Наступила зима. Формировался новый истребительный авиационный полк. Командиром назначили Алексея Маркевича, меня заместителем. Однако командир лечился в тылу, и формирование новой части легло на мои плечи.

Скоро в полк стали прибывать молодые пилоты. Многие из них в ускоренном порядке прошли курс обучения в военных авиационных училищах. Комсомольцы! Они рвались в бой! А подготовка их оставляла желать много лучшего. Пришлось немало полетать с каждым, чтобы привить необходимые боевые навыки.

С первых дней нового, 1943 года полк вступил в число действующих.

Только служить в нем довелось мне недолго...

С наступлением темноты 28 февраля в Мурманский порт причалили три больших океанских транспорта. Они пришли издалека, трюмы их были заполнены ценной военной техникой. Портовикам предстояла тяжелая работа. За ночь при сильном морозе нужно было извлечь из трюмов весь груз - несколько десятков тысяч тонн и затем вывезти его за пределы города, в сопки.

Фашисты охотились за транспортами еще в Баренцевом море, но неудачно. Когда же корабли оказались у причалов, они решили разбомбить их в порту.

В морозном безоблачном небе густела синева. На подступах к Мурманску показался фашистский разведчик, За ним потянулись на разных высотах бомбардировщики, двухмоторные "юнкерсы". Предприняв так называемый "звездный" налет, фашисты хотели рассредоточить мощный огонь зенитной артиллерии, усложнить работу прожектористов и, найдя брешь, прорваться к Мурманску.

Как ни старались "юнкерсы" найти в темном небе лазейку, всюду натыкались на огненную завесу зенитных снарядов.

Английские моряки, будучи частыми гостями северного порта, с похвалой отзывались о зенитчиках.

– Ваш Мурманск по огню - маленький Лондон, - говорили англичане.

Мы не видели работы зенитчиков Лондона, однако наши вели действительно ураганный заградительный огонь. И, несмотря на это, фашисты усиливали натиск.

Я получил приказ найти вражеский ночной аэродром и нанести по нему первый штурмовой удар. За мной доследуют другие экипажи.

Одетый а теплый летный костюм, лохматые унты, шлем, кожаные меховые рукавицы, туго затянутый поясным ремнем с висящим на нем пистолетом в кобуре, покинул командный пункт и спустился в капонир, к самолету.

Скоро я был в воздухе...

Кругом

черным-черно. Небо усыпано звездами. Мне кажется, чем выше уходит самолет, тем ближе звезды, и от них будто становится светлее. Высота - четыре тысячи метров.

Монотонно гудит мотор. Раскаленные фиолетовые потоки выхлопных газов непрерывно текут из патрубков, слегка освещая борта самолета.

По времени подо мной должна быть линия фронта. Вглядываясь вниз, я вижу частые вспышки. Они напоминают огоньки папирос в темноте. Это ведут стрельбу зенитки. Бьют по моему самолету. Но фашисты стреляют что-то плохо: снаряды рвутся далеко позади меня. Не изменяя высоты и скорости, самолет несется дальше на запад.

Фронт пройден...

Справа, в глубине, вижу свинцовый отблеск Петсамовского залива - это надежный ориентир. Начинаю поиск фашистского аэродрома. Я летел с востока на запад, перемещаясь к югу, и все время просматривал под собой скрытую темнотой местность. Но как ни старался, ничего не видел.

Фашисты хорошо замаскировались - ни один огонек не выдавал их. Даже зенитки молчали. "А может быть, они летают из Норвегии?" - и я направил самолет на запад.

Вот справа показался самый северный норвежский город - Киркенес, и тут никаких признаков действующего аэродрома.

Бензин подходил к концу. Пришлось ложиться на обратный курс, не выполнив боевого задания. Лечу на восток и думаю: "Проболтался около часа, и все напрасно".

Только вышел на траверз Петсамовского залива, как вдруг вижу: ниже, впереди, с небольшими перерывами моргнули цветными светлячками три огонька красный, зеленый, белый. "Самолет! Наш? Конечно, нет. Зачем нашему включать бортовые огни... Может, истребитель?" Истребители у немцев по ночам не летали. "Бомбардировщик! Наверное, подбили, долетел и просит посадку. Боится завалиться в сопки". Только я так подумал, гляжу: правее по земле расстилается широкий дрожащий голубой луч.

Прожектор осветил хорошо знакомый по дневным налетам Луастарский аэродром врага. В луче садился самолет. По темному силуэту я сразу узнал это был "Юнкерс-88".

Правый мотор у него не работал. Винт стоял неподвижно. Ах, вот почему вы так спешите на посадку...

Побоялись болтаться над сопками на одном моторе. Ну, для симметрии подобью и левый мотор", - решил я, бросая истребитель в отвесное пике...

Я был на полпути, когда "юнкерс" успел приземлиться. Прожектор погас, и мрак ночи скрыл самолет. С досады даже выругался. Добыча ускользнула буквально из-под носа. И все же я продолжал пикировать. Под крыльями моего истребителя висели две небольшие осколочные бомбы. Вот их и решил сбросить на рулящий "юнкерс", а чтобы не промахнуться, продолжал пикировать до предельно малой высоты.

Фашисты открыли сильный заградительный огонь. К тускло мерцающим звездам прибавилось множество разноцветных шаров. Они неслись на меня, рвались золотистыми вспышками выше, ниже, справа, слева... Потом потянулись навстречу светящиеся толстые счетверенные ленты. Били "эрликоны" автоматические зенитные пушки...

Весь этот фейерверк не вызывал восторга. Уткнувшись в прицел, крепко стиснув зубы, вобрав голову в плечи, я на предельной скорости несся вниз.

От огня, выбрасываемого стволами многочисленных зениток, на земле вспыхнуло багровое зарево, осветив аэродром. На восточной окраине летного поля, примыкавшей к сосновому бору, как на параде" в ряд, стояли двухмоторные "юнкерсы".