Под небом Эсфира. Жасминовый ветер
Шрифт:
– Действительно ли он тот, кем я его увидела тогда. Грядут годы лишений, слез и страданий миллионов. Мои миры облачатся в скорбь. Теперь уже не важно – смертный ты или принадлежишь к расе бессмертных. Война безжалостно сдирает маски и напускные роли, вскрывает нутро, обнажая истинную суть. На войне ты тот, кем являешься на самом деле, без прикрас. И я хочу воочию увидеть его настоящим.
Остановившись неподалеку от Мариуса, она замолчала, внимательно слушая, о чем тот разговаривал с друзьями, ставшими теперь и боевыми товарищами.
–
– Эта гадость, кстати, немного притупляет голод, так что все не так уж и плохо, – парировал Свенельд, доставая портсигар и предлагая его Мариусу. – Будешь?
Тот на секунду задумался и все же согласился.
– Давай. Может, и жажда не так часто станет заглядывать на огонек.
– Ну что? – с нетерпением поинтересовался у него Джордано, протягивая горящую дрожащим огоньком спичку. – Как он, курсант этот выживший? Совсем же еще юнец, считай ребенок.
– А сам-то как думаешь? – мрачно промолвил Мариус, посмотрев на друга. – Выживший – это громко сказано. Обширные ожоги третьей и четвертой степени. Никакая магия не повернет вспять этот процесс. Он умирает. Ему осталась пара часов от силы. Все что я могу сейчас сделать – незаметно, с помощью заклинаний облегчить его боль, потому как морфин колоть этому парню попросту некуда. И то, приходится рассчитывать свои силы, чтобы не истощить свой магический резерв, поскольку он мне нужен постоянно в нынешней ситуации. Сами не знаем, что будет завтра.
Повисло напряженное молчание. Мариус, шумно выдохнув, следом сделал новую затяжку. Первым нарушил молчание Свенельд:
– С Эсфира приходят тревожные новости. Сильнейшие провидцы по сей день не могут точно сказать, сколько продлится эта война. За итоги тоже молчат. Матушка моя в первые же дни войны еще летом сходила к знакомому оракулу и пришла оттуда белая, как полотно. На ней лица не было, ее моя супруга отпаивала мятной настойкой. Рассказала нам, что оракул во время транса впал в истерику, крича о том, что мы утонем в реках крови. И напоследок ей было сказано, что скорби, для того, чтобы проникнуть на Эсфир, не нужны порталы.
– Хм… Я даже знаю, что оракул имел в виду, говоря о скорби, – заметил Мариус. – И ведь он прав. В рядах бессмертных уже есть погибшие, мир их душам. Вот вам и бессмертие… Эта война вновь напомнила нам о том, что наша вечная жизнь – понятие весьма и весьма относительное. И поверьте мне, это только начало. Самое страшное нас ждет впереди, я уверен, и это просто нужно принять. Мы на пороге Ада, господа-товарищи.
– Отступать нам все равно некуда, – обреченно промолвил Джордано. – Москва, вон, прямо у нас за спиной. Город, подаривший мне когда-то много счастливых лет. Шаг назад сделай, и считай, что подпустил кинжал врага еще ближе к
Мужчины согласно закивали.
– Значит, мы должны стать преградой между сердцем и занесенным над ним эсесовским кинжалом, – заключил Мариус. – Независимо от того, вспомнит демон свою истинную сущность или нет, нам нельзя допустить, чтобы земная армия демона победила. Если это, помилуйте нас Боги, случится… Это станет началом конца Света для всех нас. Мы должны сражаться. Нельзя позволить фашистам ступить на землю столицы, черт подери!
– И все же, как думаете, эта война надолго? – задался вопросом Свенельд.
– Я склоняюсь к тому, что быстро это не кончится, – выразил свое мнение Джордано. – И внутренне готов к тому, что в ближайшие годы моя жизнь принадлежит всеобщей идее борьбы. Таковы нынче времена.
Мужчины вновь замолчали, задумчиво затягиваясь крепким, ядреным дымом папирос.
– Подождите-ка, – вдруг встрепенулся Мариус. – Среди тех сожженных, кого сегодня доставили сюда, четверых нашли уже мертвыми. У них самые обширные ожоги, их попросту заживо сожгли. И все эти ребята – из наших. Двое оборотней, маг и вампир.
– А среди тех, кого доставили позавчера, сожженными сразу дотла были опять-таки наши ребята, – добавил Джордано.
– Да, – кивнул Мариус. – Остальные в том отряде принадлежали к человеческой расе, и умерли уже здесь в госпитале или по дороге.
Свенельд в ужасе распахнув глаза, по очереди обескураженно смотрел на своих товарищей.
– Вы хотите сказать, что немцы как-то смогли узнать о бессмертных в рядах Красной Армии? И знают способы нашего устранения?
– Или им кто-то донес об этом, – принялся рассуждать Мариус. – Или скорее, в рядах эсесовцев есть такие кадры, которые могут отличить смертных от бессмертных, и знают, что один из самых верных способов убить бессмертного – сжечь его дотла. Что они и сделали с нашими бойцами, тем самым напрочь лишив их возможности восстановиться и вернуться в строй.
– А что, если использовать огнеметы немцы придумали изначально именно для устранения таких, как мы? – предположил Джордано. – А потом уже начали применять для всех подряд?
– О, Боги всемогущие! – пораженно воскликнул Свенельд. – Кажется, все еще хуже, чем нам казалось!
– Так и есть. Вспомните, ведь самых первых погибших бессмертных обезглавило попаданием снаряда, – в замешательстве промолвил Мариус. – Тогда никто даже не подумал о том, что это может быть неслучайно. Идет бой, снаряд прилетел в голову – что ж поделать, на войне, как на войне. А теперь… Все это приобретает совершенно иное значение.