Под небом Новгорода
Шрифт:
— Отец мой, моя наука больше не может ничем помочь ему. Теперь его величество — ваш.
— Все произошло так внезапно, — сказал Жислен. — А короля не отравили?
— Я подумал об этом, — ответил Жан, — и рассмотрел чашу. Там не было никаких подозрительных следов. Приняв лекарство, король ни в коем случае не должен был ни есть, ни пить. Его непослушание, потеря сил, жара и ледяная вода оказались роковыми.
— Я хочу просить прощения у Бога… — сказал его величество, — пусть позовут моих сыновей, — прошептал он приглушенным голосом.
Подошел капеллан.
С большим трудом произнося слова, Генрих исповедался. Когда Жислен даровал ему отпущение грехов, Генрих с удвоенной силой начал молиться.
По знаку отца король Филипп, подталкиваемый матерью, неуверенно подошел.
— Мой сын, — прошептал Генрих, — я тебе вверяю прекрасное королевство Францию. Храни веру наших отцов, как ты поклялся в этом в день коронации. Будь справедлив к подданным, защищай вдов и сирот, соблюдай Божье перемирие. До твоего совершеннолетия я оставляю королевство в руках твоей матери, моей дорогой супруги, королевы Анны, и в руках моего дорогого брата Бодуэна, графа Фландрского, супруга моей любимой сестры Адели. Будь добр к братьям. Предпочитай войне мир на благо народа. Прощай, мой сын.
Генрих благословил Филиппа. Тот поцеловал ему руку. У короля еще хватило сил благословить Роберта и маленького Гуго, которого кормилица держала на руках. Стоя на коленях около ложа, Анна с трудом сдерживала слезы.
— Не плачь, душа моя, я умираю с верой в Божескую милость… Прости меня. Я не был достойным супругом. Молись за меня…
Глаза короля закатились, все тело напряглось. Его величество умер.
Из-за жары тело перевезли в Сен-Дени, как только наступила ночь. Там и похоронили, в королевском склепе.
Новый король с матерью удалились в Дрё, где они приняли епископов и вассалов, пришедших выразить почтение. Граф де Валуа прибыл одним из первых.
Герцог Нормандский также явился. Анна встретила его с такой очевидной радостью, что Рауль де Крепи почувствовал досаду. Стоя на коленях перед регентшей, герцог вложил свои руки в руки своей госпожи:
— Я вдвойне ваш вассал, и знайте, что, пока я жив, ни один нормандец не нападет на ваше королевство.
— Я знаю это, герцог.
— Анна, вы так красивы, так еще молоды! Кто станет вашим защитником?
— Не бойтесь, Гийом, меня защищает Господь наш, Иисус.
— Каждый раз, когда я снова вижу вас, то испытываю огромное счастье, озаряющее жизнь многие дни. Если бы я не знал, что вы строги в вопросах религии, я бы поверил в волшебство. Вы явились как Мора, вы ею и остаетесь для меня!
Подошла Матильда, заверила Анну в своей любви и дружбе. Она добавила:
— Я счастлива, что дядя, покойный король Генрих, назначил моего отца опекуном короля. Для тебя и для Франции это залог мира.
— С помощью Бога я буду править исключительно в интересах всех. Помолитесь за меня и моего сына!
Заботясь о том, чтобы бароны признали его вместе с Анной регентом королевства, Бодуэн Фландрский с молодым королем и королевой-матерью
В начале осени, после Дрё, их приветствовали в Париже и Санли, где они задержались до середины ноября. В Блуа граф Тибо поклялся в верности королю, регентше и опекуну. Двадцать пятого ноября их встречали в Этампе, тридцатого — в Орлеане. На зиму они вернулись в Санли.
Со смерти короля граф де Валуа не покидал двора и настоял на праве сопровождать королеву в поездке. Это вызвало большое неудовольствие Филиппа, не любившего, как граф смотрел на его мать, и потому не терпевшего графа. Брат покойного короля, герцог Бургундский, также смотрел неодобрительно на то, что от него ускользает власть. Было очевидно, что Рауль де Крепи попытается захватить королевство, соблазнив королеву-мать. Некоторые бароны и епископы разделяли эти опасения.
Анна с удовольствием вернулась в Санли. Ее реже, чем раньше, видели в школе, больнице, у бедных. Она часто скакала по лесам, преследуя оленя или косулю, в сопровождении сына Филиппа или Рауля, с которым состязалась в смелости и ловкости. Анна вновь вернулась к русским забавам. Сервы и крестьяне видели ее белый плащ, за которым обычно следовал всадник в плаще черном. В тавернах Санли, на кухнях, в палатах замков начали поговаривать о романе королевы.
Архиепископ Реймский, старые друзья, епископы Шалонский и епископ из Мо ласково предостерегали королеву. Она пропускала эти упреки мимо ушей. Однажды граф Фландрский послал к Анне графиню. Адель высказала ей все напрямик:
— Вы, кажется, забыли, что вы королева и регентша королевства? Все удивляются тому, что вы проводите больше времени с графом Раулем, чем с королем, советниками и детьми, вместе взятыми. Вы только несколько месяцев назад стали вдовой, а уже видят, как вы развлекаетесь с человеком самой дурной репутации. Вы сами себя порочите. Мой муж считает, что в некоторых ваших решениях можно и должно видеть влияние графа…
— Это неправда! Граф Рауль де Крепи никогда не вмешивался в дела моего королевства. Разве я виновата, что он развлекает меня больше, чем сеньоры, входящие в мой Совет?
— Почему вам надо развлекаться? Ведь вам надлежит оплакивать супруга и воспитывать детей, моля Бога о помощи. Что случилось с вами, всегда такой набожной, безупречной женой и матерью? Вы знаете, Анна, насколько дружески я расположена к вам. Я много раз защищала вас перед покойным братом, особенно в этой истории с печальной смертью Оливье из Арля…
— Не говорите мне об этой ужасной смерти, которую вы могли, вероятно, предотвратить, если бы обратились, как я об этом просила, к королю…
— Анна, прошу вас, не напоминайте. Я очень сожалела об этом, и не проходит дня, чтобы я не упрекала себя и не молилась за юношу.
Несколько минут женщины молчали. Адель Фландрская первая нарушила молчание; взяв золовку за руку, она сказала:
— Дорогая, вы можете мне открыться, я никому ничего не передам… Вы ведь влюблены в Рауля де Крепи?