Под небом
Шрифт:
– А что, снова украли телеграф? – Виктор ссутулился еще больше, даже глаза не поднял на гостей.
– Не бывало такого, месье, э-э, – второй шепнул что-то на ухо, и его коллега просиял, исправив оплошность: – Виктор! Господин Стофф просил явиться с донесением. Персонально или к заместителю. Для получения, сталбыть, дальнейших распоряжений…
Жандарм сделал какое-то путаное движение, что явно входило в военную ритуальщину, Рони почти не знакомую.
– Господин Стофф, – ответил кабан, – в
– А как же, позвольте, нам…
Виктор нахмурился и тут же встал, небрежно бросил ручку. Та покатилась по кривому столу, чудом зацепившись в дюйме от падения.
– Я за него.
Самый разговорчивый из гостей выдохнул с облегчением. Рони понял сразу: нашли, кого винить, если оплошают.
– Итак?
Рони навострил уши, чуть отвернувшись от стола. Жандарм снова явил ритуалец, расшаркавшись: представился, выгнул грудь запятой, провел пассы руками. И только через половину минуты стал полезным:
– Сегодня к утру, а точнее – в пять тридцать…
– Или к шести, – уточнил второй.
– Вспыхнули над складом, что у Мытой площади, двадцать огней.
– Или двадцать два.
Кабан присоединился к троице с левого бока, как из засады выскочил. Виктор проявлял чудеса терпения, никого не поторопив.
– … Как стало известно от смотрителя за часами у башни…
– На башне Хэлт, – смиренно сказал второй.
– … То походило на послание, которое господин Стофф и приказал ожидать. Полагаю, дело рук ночных бандитов – их почерк. Э-э, то есть, посыл. Знак.
– Неприличнейшего содержания знак! – взволнованно добавил второй.
– Рановато, – еле слышно проворчал Виктор, почесав щетину на подбородке.
Злорадство, воробьям Рьяных обычно не знакомое, наполнило Рони до краев. Планы, значит, у коршуна не сбылись. Вот так неувязка! Разве не знает он, будучи старше, что жизнь планам не подотчетна?
– Как увидели, так сразу же – к вам! – лязгнул зубами первый жандарм. За ним вклинился сосед, придерживая головной убор:
– И наши, значится, эт-самое, – второй вдруг захрипел и затрясся, то ли с похмелья, то ли от горячки перед начальством, – прошерстили все этажи. Ну, у башенки-то…
И заискивающе покосился на черно-белого «месье», оба глаза из-под козырька и сияли.
– Только время зря потратили, – презрительно сказал Виктор.
– Это чегой-то, извольте?.. – подбоченился первый из жандармов, нервы у него явно покрепче. – В башне могли поселиться, сталбыть…
– Не там идиотов ищете, – пояснил Виктор. Рони прыснул, оценив выпад, чуть чай по ноздрям не пустил. – Воробьи так не подставятся. Это не для них послание, а для вас.
– Для нас, ты хотел сказать, – кабан сложил руки на груди.
– Для нас оно было бы, – Виктор ткнул пальцем в рассохшийся дощатый потолок, – очнись ты сегодня в погорелых обломках.
Кабан запыхтел, потоптался; под его неспокойными ногами взмолился пол.
– Ну, начальник, – почти без издевки зашевелилось свиное рыло, – ты уж говори, к чему клонишь, или…
Жандарм обиженно поджимал губы, с его ног натекла черная жижа, будто в отместку. Большим он подгадить лично Виктору, похоже, не мог. Черно-белый коршун явно любил жандармов не больше Рони. А боялся – куда меньше. Он продолжал, не церемонясь.
– У Джеки война не только с коршунами, но со всем штатом. Послание очевидно – ратуша.
У жандарма отвисла челюсть и котелок забавно отклонился, сползая на затылок. Он подхватил головной убор и возмутился:
– Вот же ж сучье дитя, простите!
Рони прихлебнул чай, с удовольствием подглядывая за муками жандармов. Насладился, хоть пойло было таким себе, и не заварено в чайнике Жанет. Чужбина, да в родном городе. Чай с молоком, жизнь под сапогом.
Может, если ногу на ногу закинуть, он хоть Виктора позлит.
– Чтобы замысел не разболтали раньше срока, я оповещу вас за половину дня. Не делайте ничего необычного. Словом, готовьтесь к налету так, будто бы коршунов и не ждете.
– Но господин Стофф сказал…
– Господин Стофф может и дальше ловить Джеки Страйда так, как посчитает нужным. – Виктор сдержанно улыбнулся. Рони, кажется, начал лучше понимать арсенал его редких улыбок. Ни одна из них не бывала радостной и теплой даже на треть.
Жандарм, на вид спокойный в сравнении с товарищем, пожамкал губами. На лице второго, хуже пятен, застыли вопросы. Виктор наверняка не ответил ни на один из них:
– Уверен, что под таким чутким руководством – не пройдет и года! – Джеки лично явится с покаянием к графу Йельсу…
Кто-то из коршунов ехидно хрюкнул, а когда Рони обернулся – морды снова вытянулись в важном сосредоточении.
– Это ты загнул, – кабан залебезил, разрядив обстановку. Потом принялся ублажать жандармов: – Ну что, господа дорогие, остались вопросы? Или…
– Э-э, – те переглянулись, от этого действа не поумнев и даже не успокоившись. – Пожалуй, э-э… нам бы подпись…
– Славно, – воспользовался протянутой ручкой Виктор, черкнув что-то на бланке. И сразу же слинял, таким образом и попрощавшись. Руки за него тоже пожимал кабан.
Рони пожалел, что с важным видом расположил ноги – чуть не споткнулся о край стола, спешно расставшись с насиженным местом. Поспешил вслед, на верхний этаж, под скрип ступеней.
– Хорошенько знаешь легенду, а? – громко спросил он, следуя за коршуновой спиной с разницей в три шага.
– Как можно не знать, на кого объявил охоту?