Под пологом семейного счастья
Шрифт:
Однако его веселье продлилось только до тех пор, пока не прибыли очередные гости, среди которых, как понял майор по их взаимному приветствию, была матушка молодой графини и ее сестра.
Похоже, в этом семействе еще было чему удивляться – Дилан был уверен, что родительница Полли окажется ее более взрослой копией, однако элегантно одетая дама, возле которой уже собрался кружок молодежи, была настолько далека от полноты, насколько вообще возможно в ее возрасте. Впрочем, приглядевшись, майор обнаружил фамильные черты во внешности как Полли, так и стоящей рядом молодой девушки, в ком вынужден был признать ее старшую сестру. Он едва успел подумать, что дамы Браун выглядят весьма приятно, в подтверждение доброжелательного отзыва о них старой графини, как миссис Браун окинула
Не надо было обладать острым зрением майора, чтобы не расшифровать смысл этого взгляда – миссис Браун опознала в молодом лорде стоящую добычу и тем самым перестала быть в глазах майора приятной леди. Он сразу же решил оберегать Джеймса от этого знакомства, хотя и понимал, что это будет трудновато, учитывая родственные связи между семьей Марка и этой дамой. Правда, дочь миссис Браун, мисс Дженни, против ожидания не обратила на юного лорда никакого внимания, в отличие от мисс Корделии, донимавшей смущенного юношу вопросами и требованиями признать, что голубой цвет лучше розового, и все в таком же духе.
Впрочем, майор не был успокоен равнодушием мисс Браун. Если она с первой минуты не начала кокетничать, это еще не означает, что она не наверстает свое после того, как молодые люди будут представлены. За показной скромностью могло скрываться множество коварных замыслов, в этом Дилан был твердо уверен, а потому поспешил причислить Браунов к самым опасным охотницам, потеснив на этом пьедестале перечисленных выше дам.
Читатель может удивиться, как такой разумный взрослый человек способен делать столь скоропалительные выводы? Поспешим успокоить его хотя бы тем, что во всех остальных областях жизни майор проявлял гораздо больше рассудительности и осмотрительности, но в вопросе женского характера был склонен к преувеличениям. То ли оттого, что сам никогда не был женат, то ли оттого, что какая-то из представительниц прекрасного пола нанесла ему в далекие, покрытые туманом неизвестности годы тяжелый удар по сердцу или хотя бы самолюбию, – пусть останется тайной. Биография майора для нас интересна только в той степени, в какой она касается наших героинь.
Как бы там ни было, Дилан проявлял себя столь же ревностным опекуном, сколь и бескорыстным – пока еще он не потратил на свои нужды ни одного фунта из состояния молодого лорда сверх того, что требовалось на его проживание в доме Дримстоуна. И это при том, что ради исполнения воли покойного лорда он вышел в отставку, полагаясь в дальнейшем только на свои небольшие средства. Довольно много времени майор проводил, изучая все нюансы доставшегося Джеймсу наследства, с тем чтобы не допустить в будущем таких неприятных ситуаций в отношении других родственников, какая сделала Уайтинга лордом. Недовольство всех тетушек и кузин, которое посыпалось на голову юноши вместе с просьбами о деньгах и чаяниями будущих благ, которые молодой наследник просто обязан был удовлетворить, майор пресекал, пожалуй, даже еще жестче, чем происки мамаш, мечтающих стать тещей Джеймса. Из всей родни Дилан только Стюарта Квинсли счел достойным стать другом юного лорда, а всем остальным через поверенного были направлены письма с требованием не беспокоить более Джеймса заверениями в вечной дружбе и проч. и проч. Таким образом, проведя всю эту томительную неблагодарную работу, майор не успел вздохнуть свободно, как уже оказался под прицелом очаровательных и не очень, карих, голубых, зеленых глаз молодых и не слишком молодых леди.
Если бы не армейская закалка, майор был бы, вероятно, так же растерян, как его воспитанник, однако он испытывал лишь некоторое раздражение, усиливавшееся, впрочем, по мере его знакомства с местным обществом. Джеймс же охотно предоставил единственному ныне близкому ему человеку решать подобные морально-материальные проблемы, всецело полагаясь на мнение опекуна в отношении пожилых леди. Что касается юных прелестниц, молодой человек никак не хотел углядеть в них хотя бы намек на коварство или корыстолюбие и неизменно бывал любезен и мил, насколько ему хватало смелости и умения держать
Поэтому он, протанцевав с Полли, счел необходимым отложить на более позднее время беседу с графом Сайласом о собаках и незамедлительно предстать пред очами графини Теодоры, чтобы прочесть свое стихотворение и получить заслуженные аплодисменты и улыбки мисс Марч. Майор неохотно последовал за ним, сознавая, что выглядит со стороны как сторожевой пес, но не придавая этому особенного значения.
Мисс Корделия, которую графиня Теодора, раздосадованная неудачной попыткой пристроить свою протеже за мистера Квинсли, убеждала в необходимости не упустить молодого лорда, а главное, не позволить семейству Браун и тут обойти ее, так мило расточала комплименты исполнению и исполнителю, что Джеймсу ничего не оставалось, как пригласить ее на танец. Правда, любезности мисс Марч не заходили дальше выражений вроде «какая прелесть, чудесно, изумительно», а во время танца она поразила юношу еще и вопросами относительно того, кто такой единорог, невольно заставив его припомнить, с каким пониманием сути произведения говорила о нем мисс Браун.
Майор последовал в проявлении хороших манер за своим подопечным, пригласив на танец саму графиню Теодору, что та приняла за выражение глубокого восхищения.
23
Битвам при Азенкуре или Гастингсе счел необходимым посвятить хотя бы несколько строк любой уважающий себя историк и романист, но никто до сих пор не удосужился запечатлеть все изящество и низость войн, которые ведутся в светских салонах между тайными и явными соперницами. Наступательные движения и тактические маневры наших дам не уступят в изобретательности действиям лучших стратегов, а жестокость и хладнокровие их сравнимы разве что с завоеваниями норманнов.
Графиня Теодора уже дважды чувствовала себя побежденной миссис Браун, в первый раз, когда не сумела устроить мисс Марч за мистера Квинсли, и во второй, еще более унизительный, когда ей пришлось уступить собственного сына. В третий раз она твердо намерена была одержать победу, и майор Дилан казался ей тем средством, которое поможет ей выиграть войну.
Она, безусловно, уже успела заметить, с каким предубеждением он взирает на женский пол, и это наблюдение помогло ей выбрать верную тактику. Танцуя, графиня напустила на себя озабоченный вид и даже пару раз сбивалась с ритма, с тем чтобы ее кавалер не мог не спросить о предмете ее рассеянности.
– Дорогой друг, я думаю, вы с пониманием отнесетесь к страдающему сердцу матери, так как теперь к моим личным переживаниям примешивается и вопиет желание избежать несправедливости в отношении другого человека, к которому вы имеете самое близкое касательство.
– Я готов от души посочувствовать вашему материнскому горю, мадам, хотя и не понимаю его причины. И тем более прошу вас объясниться, чем более ваши слова затрагивают Джеймса, ведь, безусловно, вы имели в виду его? – Майор был озадачен, похоже, он переоценил предсказуемость графини.
– Отдать сына такой женщине, как моя невестка, – разве это не непоправимое горе для любой матери? А видеть теперь, как ее сестра и мать строят планы, как завлечь в сети другого юношу, столь же наивного и доброго, сразу вызывающего симпатию и сочувствие в любом, кто с ним знакомится, к тому же сироту, за которого некому вступиться, – разве это не может нанести удар чувствительному сердцу? – Графиня как будто едва сдерживала слезы.
– Вы знаете, мадам, что за Джеймса есть кому вступиться, но ваши слова, хоть и стали для меня немного более ясными, все же по своей сути остаются покрытыми мраком. Миссис Полли Рэдволл, на мой взгляд, приятная девушка, хотя и несколько необычно ведет себя. Но я уверен, у нее доброе сердце. Что касается ее сестры, я не заметил, чтобы она проявила излишнее внимание к моему подопечному. – Майор намеренно умолчал о миссис Браун, желая выслушать сперва мнение графини.