Под прикрытием
Шрифт:
За чаепитием, я не стал долго тянуть кота за хвост и перешёл к цели своего визита:
– Как мои крючки, целы?
Сокрушённо вздыхает:
– Один уже сломался – даже не представляю, что там за «Титаник» зацепился!
– Может – коряга?
– Да, нет – если за корягу, я ныряю и отцепляю… А тут…
Клим выпучил и без того слегка выпуклые глаза:
– Как вдруг повело… Да, как дёрнет – у меня чуть удилище из рук не вылетело! Потом вдруг, как отпустит – я ж на жоп….пу сел… Глядь – МАТЬ ТВОЮ(!!!), а жало крючка обломано.
–
– Ну и то верно…, - помолчав, спрашивает, - а у тебя? У тебя, что есть ещё, Серафим Фёдорович?
– У меня много чего есть. Зимние блесны, например – по льду в отвес хищника ловить.
– А леска потолще?
– Есть и леска – почему бы ей не быть?
Сглатывает слюну и молчит, зависнув.
***
Итак, наконец под чаёк «вприкуску» - как бы невзначай, «закидываю удочку»:
– Хочу вот сам попробовать порыбачить…
Тотчас оживает:
– Так в чём же дело?! Хоть счас пошли… Или поехали – телегу свою возьму.
Конкретизирую:
– Завтра с утра отвезёшь на Лавреневский карьер, Клим?
Изумляется, чуть глаз не выпал:
– На «Лавреневский карьер»? …Почему там?
– Я так хочу. Так, отвезёшь завтра утром или мне кого другого попросить?
Тот, руку положив на сердце:
– Да, я не прочь… Но ты пойми, Серафим - там рыбы НЕТ(!!!) и, отродясь никогда не бывало! Там никто не рыбачит…
Со всей убедительностью, разуверяю:
– Наоборот – там рыбы столько, сколько тебе и не снилось.
– Да, кто тебе такое сказал?!
– Один знающий человек, - еле-еле сдерживая гомерический хохот, - просил тебе не рассказывать, а то ты всю рыбу там выловишь.
– Да, плюнь ему прямо в его очи! – горячится Клим и, чуть ли не рубаху на пузе не рвёт, - да, кругом столько мест – хоть на наш заводской пруд ступай или на Грязной ручей и, то – там рыбы будет больше, чем… А в Тёще – во «лапти», места только надо знать! А в Серёже…
Однако, я настаиваю:
– А я хочу, порыбачить на Лавреневском карьере!
Жена Клима меня поддержала с изрядной ехидцей:
– Съездите, съездите – всё меньше во дворе тухлятиной вонять будет!
Клим, по столу кулаком – «бабах», аж самовар подпрыгнул:
– МОЛЧАТЬ, ДУРА!!! Не твоё бабское дело в мужицский разговор встревать… Пшла на кухню и греми там своими чугунками!
Не сильно то и испугавшись, та поджала губы и надменно на мужа глянув, не спеша удалилась на свою «территорию».
– Так, что? Отвезёшь на Лавреневский карьер или не уважишь?
Помолчав сколько то, тот с досады чуть не плюнул:
– Чёрт с тобой! Завтра, ещё затемно буду ждать тебя возле плотины…
Уже попрощавшись, услышал за спиной еле слышное:
– Ну, что с него – с контуженного, взять?!
***
– Разве дороги туда нет?
Где-то с полпути, еле заметные признаки цивилизации кончились - от слова «вообще» и, приходилось временами продираться сквозь густые кусты и объезжать довольно толстые деревья. Иногда, без топора и шагу проехать было невозможно! Клим, потихоньку зверел и отвязывался
– А это и есть дорога – аль повылазило?! Просто по ней, лет сто уже не ездили.
Действительно, хоть и сильно заросшая, но ровная – без бугров и ям, дорога. Насыпи, выемки… По сторонам, даже виднеются остатки кювета.
– Ну, положим не «сто» – а лет семьдесят…
– «Семьдесят…». Хватай вон топор и прорубайся, счетовод хренов! Ох и, это надо ж было с ним связаться…
Хотя, чаще всего он «отвязывался» на лошади – хлеща её без особой надобности и обзывая всякими обидными для любой животины словами.
***
Клим, был несколько неправ: рыба в заброшенном песчаном карьере - заполненном водой, конечно же была.
Вон, как она плещется, какие круги по поверхности водоёма расходятся!
Да и так – визуально, с берега были видны проплывающие в слегка мутноватой воде тёмные, вытянутые хребтины. Однако, обитатели водной стихии упорно игнорировали абсолютно все привады и насадки – что подсовывал им под самый нос заядлый ульяновский рыбак.
К обеду, изрядно достав меня уже своим нытьём, Клим поймал всего лишь пару небольших с ладошку карасиков - да с пяток плотвичек и окуньков и, того меньше:
– Ничего не хочет брать: ни на червя, ни на опарыша, ни на кашу или распаренное зерно…
– На жёванное гов…но попробуй, – даю дельный совет.
– Тебя вот, – психует, аж слюной брызжет, – самого заставить бы гов…но жевать, за такую «рыбалку»!
Чтоб не разругаться вконец, отхожу от него подальше и, идя вдоль берега иногда закидываю удочку, меряя глубину. У меня вообще, ни разу даже не клюнуло - но в отличии от Клима, я ничуть не расстраивался.
Когда-то, ещё очень задолго до братьев Баташёвых - построивших близ Ульяновки чугуноплавильный завод, здесь была балка - небольшая долина с пологими заросшими склонами. Затем, на дне балки нашли песок и стали его добывать, используя для разнообразных нужд - так и получился Лавреневский карьер. Однако, чем глубже рыли – тем сильнее мешали скапливающиеся в нём грунтовые воды, не успевали откачивать «конными» насосами. Наконец, после техногенной катастрофы 1861 года – прорыва дамбы водохранилища где-то в верховьях реки Тёщи, карьер затопило «по настоящему» и его окончательно забросили.
Ширина сего водоёма от пятнадцати метров по краям, до ста на середине. Длина, как бы - не километра полтора-два. Сразу у берега резкий обрыв – где-то метра три с половиной.