Под провокатором
Шрифт:
— Мел, милая. Мне надо кое-что сказать тебе, — сказал янтарный и положил руку на мою.
Я поспешила отдернуть ее и хмуро уставилась на обладателя самых красивых глаз, которые я встречала в своей жизни. Девочка поджала губы, при виде моей реакции, и с досадой покачала головой. Ее такие же черные, как у отца волосы, пружинили при каждом движении. Ее взгляд, который она определенно унаследовала так же от нее, настораживал. Чересчур проницательный, чересчур тяжелый, не свойственный детям ее возраста.
— Очень хочу пить, — сказала я. Голос при этом звучал непривычно
Тапочек на полу не было. Придется идти босиком.
— Принесите Мелани воды, — раздался голос позади меня, явно адресованный получателю с помощью коммуникатора.
Я, не обращая на это никакого внимания, двинулась к раковине. Ноги были невероятно слабыми, голова кружилась, и мне, действительно, стоило немалых усилий дойти до рукомойника.
Включив воду, наклонилась, и припала губами к живительной влаге. Вода показалась мне божественной на вкус, я жадно пила ее, до тех пор, пока воздух в легких позволял делать это непрерывно. С глубоким вдохом я выпрямилась и только сейчас увидела свое отражение.
Кто… это…?
Я тронула тонкими худыми руками свое лицо….
Кто это смотрит на меня?
Черты лица были мне знакомы, но… слишком худое, слишком бледное лицо, темные круги под глазами, волосы, заплетенные в тугую косу были чуть ниже поясницы. Я выглядела так, будто постарела лет на десять!
— Что…, что со мной?! — паника охватила меня. Обернулась и встретилась глазами с двумя поникшими взглядами. — Кто вы такие?! Почему я здесь?! — Посмотрела за их спины, в сторону окна, и затем, на много медленнее, чем хотелось, двинулась к окну. Стоило приблизиться, и я ахнула. — Где мы?! Это не столица!
Вместо привычных шумных эстакад крупнейшего белоснежного мегаполиса, стоял город, усеянный цветными огнями и засеянный множеством хвойных деревьев.
— Мы в Гипфеле, милая.
— Гипфель?
Позади послышался, наверное, уже сотый тяжелый вздох, затем, мужчина встал и направился в мою сторону.
Я резко обернулась, пятясь от него. Он, увидев мою реакцию, замер на мгновение, но затем продолжил движение. Моя спина уперлась в окно, которое стало холодной преградой на пути к отступлению.
Янтарный подошел вплотную ко мне, не оставляя между нами пространства. Я чувствовала его дыхание в области виска.
— Мел…, девочка моя, я так скучал по тебе, — хрипло и очень тихо произнес он. — Тебя так долго не было со мной, мы знали, что ты не будешь ничего помнить, но память вернется к тебе, обещаю.
Я уперлась руками в его грудь, от его близости по моему затылку шли мурашки, не могла сказать, что это было неприятно, наоборот…, мое тело податливо отзывалось на вторжение этого мужчины в мое личное пространство.
Его рука взметнулась к моему лицу, он провел большим пальцем по щеке, затем по скуле, губе…, прикосновения его были невероятно бережливыми, аккуратными, такими, будто он боялся спугнуть. Я посмотрела в его глаза, переполненные нежности, в них было столько тепла и…, он смотрел с любовью.
— Папа! Фу, можно не при мне? Все эти телячьи нежности… просто бее, — раздался голос позади мужчины, полностью выводя меня из ступора.
Янтарный издал смешок, и задрал мое лицо, заставляя смотреть прямо в глаза.
— Я ждал тебя семь лет, Мел. Ты спала семь долгих лет… с того самого дня, — голос его оборвался на этих словах, а взгляд стал жестким.
— Что ты имеешь ввиду? — все складывалось в моей голове в единую картину. Я прикоснулась рукой к лицу, вспоминая свое отражение. Думала, что это наваждение после сна, что мне показалось…. Семь лет.… Я спала семь… лет? Судорожно забегав глазами по нему, ожидая от него ответа. — Говори же!
Он отступил на шаг от меня, я видела, что он сомневался, но вновь подошел, и, взяв за руку, подперев меня и помогая идти, провел к кровати, затем усадил на нее, и так же сел рядом.
— То, что произошло тогда… ты вспомнишь сама, со временем. Эта программа, заложенная в тебя…, Ренессанс, больше никогда не давала о себе знать, разве что…, — янтарный посмотрел на девочку. — Разве что, ее присутствие в твоем организме, да и все произошедшее повлияло на твою… беременность.
— Бе…беременность? — моя рука метнулась к плоскому животу. В голове резко начали восстанавливаться обрывки воспоминаний, которые казались чужими и инородными. Лица, множество лиц, среди которых чаще всего мелькало — его, лицо мужчины сидящего напротив меня. Дюбон… имя, его имя… вертелось на языке…
Он крепко прижал меня к себе.
— Ты все вспомнишь, милая моя. Все будет хорошо, — его губы коснулись моей макушки.
— Мы с тобой… были… близки? — робко спросила я, хотя подсознание уже дало мне ответ.
— Да, были — вклинилась в разговор девочка, втискиваясь между мной и … мужчиной. — И я, Анастасия Дюбон, твоя дочь! Приятно познакомиться, мама, — девочка широко улыбнулась, показывая улыбку из молочных зубов, при этом передняя пара резцов отсутствовала. — Папа назвал меня в честь бабушки.
— Стейси! — мужчина сурово посмотрел на девочку. Я же смотрела на нее, раскрыв от изумления рот. У меня есть дочь?! И я ничего из этого не помню?! Когда? Как? Ну «как», я уже догадалась, искоса посмотрев на мужчину. — Я планировал преподнести тебе это позже, когда ты хоть что ни будь вспомнишь…, но терпением наша девочка не отличается, — он взял меня за руки и крепко сжал. — После того как Ренессанс «ушла», ты так и не пришла в себя. До сих пор. Я сразу отвез тебя в Гипфель, тобой занималась Асдис все это время, как и курировала твою беременность. Хвала ее золотым рукам и оборудованию, ты смогла успешно выносить нашего ребенка. Когда срок подошел, тебя благополучно прооперировали. У нас замечательная девочка, первая непрокованная искра к слову, — на этих словах он широко улыбнулся, но потом помрачнел. — Только вот Ренессанс… кое как повлияла на нее… на вас…, пока была в тебе. В общем, она…, мягко говоря, развита не по годам, Ренессанс …